Последний секрет плащаницы
Шрифт:
После разговора с Учителем лицо Леввея преобразилось, и в глазах его появился удивительный свет, словно ему открылось какое-то тайное знание. О своем разговоре они никому ничего не сказали. Когда Петр спросил Иисуса, что произошло, тот лишь с улыбкой ответил: «Мы о многом поговорили. Леввей — хороший человек».
Иисус пригласил посланника поужинать с ним и его учениками и переночевать в доме Иосифа. Уже было холодно и темно, и отправляться в путь в такое время было небезопасно. За ужином Иисус и Леввей больше не говорили друг с другом, но посланник не сводил глаз с Учителя. Что-то изменилось в его душе: он был
21
1888, Поблет
Наутро Жиль проснулся от стука в дверь. Полусонный, он сел на кровати и, взглянув на ноги, обнаружил, что спал, даже не разувшись.
— Доброе утро, — послышался за дверью голос брата Хосе, и снова раздался стук.
Спотыкаясь спросонья, Боссюэ направился к двери и, открыв ее, увидел перед собой монаха.
— Доброе утро, — повторил Хосе. — Хорошо отдохнули? Как вам спалось?
— Спасибо, прекрасно. Только вот, прежде чем заснуть… — начал было говорить Жиль, но осекся и тряхнул головой, словно пытаясь отогнать от себя абсурдную мысль.
— И что же произошло?
— Ну, кажется, мне послышалось какое-то пение…
— Ах, ну конечно! Каждый вечер в девять часов мы служим повечерие и поем Salve. Если хотите, можете сегодня к нам присоединиться.
— Да, конечно, с большим удовольствием.
— Вот и прекрасно. А вы, я вижу, уже одеты, — сказал брат Хосе, окинув Боссюэ взглядом.
— Да уж, так получилось, — усмехнувшись, ответил Жиль.
Монах в некотором недоумении посмотрел на него, но ничего не спросил.
— Что ж, тогда пойдемте к завтраку.
Закрыв дверь кельи, они проделали в обратном направлении тот же путь, которым шли прошлым вечером, и вышли наружу. Солнце еще не взошло окончательно, но на небе уже были видны его проблески. Было еще прохладно, и свежий прозрачный воздух был наполнен звонким пением птиц.
Жиль потер глаза, чтобы взгляд его окончательно прояснился. Двор, куда они вышли, оказался действительно очень просторным — даже больше, чем показалось ему накануне вечером. По дороге к внутренней монастырской стене они прошли мимо креста, еще вчера привлекшего внимание Боссюэ.
— Это крест аббата Жуана де Гимера, — пояснил брат Хосе, заметив интерес Жиля. — Ему около двухсот лет.
Сказав это, монах взобрался по ступенькам на вершину основания и трижды обошел крест, после чего спустился и предложил Боссюэ проделать то же самое. Увидев недоумение на лице Жиля, брат Хосе, довольный тем, что ему удалось удивить паломника, расхохотался.
— Это старая традиция, — объяснил он наконец. — Говорят, что человек, трижды обошедший крест, обязательно снова вернется в Поблет.
— В таком случае… — Жиль поднялся по ступенькам и принялся исполнять ритуал, — мы еще увидимся.
В центральную часть монастыря вели Королевские ворота — тяжелые, обитые металлическими пластинами двери, установленные в романской арке. Стена, окружавшая церковь и основные здания монастыря, достигала в высоту более десяти метров и была в значительной степени скрыта листвой какого-то вьющегося растения. Как сказал брат Хосе, Поблет был настоящей крепостью. По обеим сторонам ворот возвышались две шестиугольные башни — такие же, какие находились на других участках стены, но несколько
— Здесь можно пройти в наши кельи, — сказал брат Хосе, махнув рукой в сторону лестницы. — А тут у нас кухня, — добавил он, указав на дверь, находившуюся в нескольких метрах от них.
Пройдя мимо кухни, они вышли через коридор в крытую галерею, окруженную колоннами с полукруглыми арками и сочетавшую в себе романский и готический стили.
— Это… — начал было Жиль, но брат Хосе приложил палец к губам, показывая, что в этом месте следовало соблюдать молчание.
Таким образом, не говоря друг другу ни слова, они повернули налево и вошли в коридор, который привел их к многоугольному строению, окруженному каменными колоннами и римскими арками. Внутри его находился фонтан в форме купели, из которой били струи воды. Толпившиеся вокруг источника монахи с усердием мыли руки. Брат Хосе присоединился к ним, и Боссюэ сделал то же самое.
Трапезная находилась неподалеку от фонтана, слева от крытой галереи. Это был просторный зал длиной около тридцати метров и шириной не менее десяти. Столы были расставлены по периметру так, чтобы центр зала оставался свободным. Трапезная сообщалась с кухней через широкий проем, занимавший почти всю стену. Благодаря этому все происходящее на кухне было хорошо видно: в данный момент там расторопно сновала дюжина молодых братьев, заканчивавших приготовление завтрака, под грозные окрики толстого и сердитого с виду монаха. Одну из стен кухни занимали огромные печи, которые, очевидно, и были источником удивительно аппетитного запаха, наполнявшего трапезную.
— Простите, что не дал вам говорить в галерее — там запрещено разговаривать, — извинился брат Хосе. — Что вы мне хотели сказать?
— Да так, ничего особенного, — ответил Жиль, оторвавшись от разглядывания кухни. — Я просто хотел заметить, что это красивая галерея, но я не знал, что там нельзя разговаривать.
— Да, эта галерея действительно великолепна, — с гордостью в голосе сказал монах. — Восточную часть стали строить в начале тринадцатого века в романском стиле. Строительство заняло почти сто лет, и поэтому колонны и декоративные детали большей части галереи выполнены уже в готическом стиле. В монастыре у нас есть еще две галереи, но они, конечно, не такие красивые, как эта.
Монах замолчал и замер на несколько секунд, завороженно глядя на галерею, словно видел ее впервые. Когда он наконец повернулся, Боссюэ спросил у него:
— Простите, где я могу сесть?
— Столы в глубине и справа предназначены для братьев монастыря. А вы можете сесть за любой другой стол.
Практически все места, предназначенные для монахов, были заняты, столы же для паломников, напротив, стояли совершенно пустые. Очевидно, Жиль был единственным странником, находившимся в монастыре в этот момент. Этот факт несколько озадачил его: возможно, пришло ему в голову, в это время не принято было совершать паломничество в Поблет. Или, тут же успокоил себя Жиль, это была просто случайность… «Или судьба», — подумал он, не зная в то же время, верил он в нее или нет.