Последний шанс
Шрифт:
– Очень легко всё получается, – сказал Клос. – Боюсь, что слишком легко.
– Сомневаешься в подлинности этих документов? – спросил Мартин. – Я считаю, что это большая наша удача, хотя не все ещё планы и чертежи добыты.
Да, это была удача… Но почему Клос никак не мог успокоиться? Рупперт, как утверждал Адам, был завербован перед войной польской разведкой в Берлине, и немецкой контрразведке тогда не удалось напасть на его след. После ареста в Берлине Сосновского, польского резидента, Рупперта оставили в покое и до сего времени с ним не связывались, хотя не упускали из вида. Длительное время он служил в вермахте. Как будто бы всё в порядке…
Если такой опытный сотрудник разведки, как Адам, не допускал возможности какой-либо ловушки со стороны гестапо, следовательно, Клос мог спать спокойно. Нет, не мог, он слишком хорошо знает Рупперта.
Стоит немного попугать капитана, как он сразу же «расколется» и всё расскажет Лотару.
Если у штурмбаннфюрера Лотара появится хоть малейшее подозрение, то…
Завтра в двенадцать Рупперт должен снова встретиться с Анной в кафе Помяловского. Клос охотнее всего не допустил бы этой встречи, но что он мог предложить Мартину взамен?
Придётся снова торчать на Маршалковской и наблюдать за этим кафе. Нелегко заметить агентов гестапо, но если это всё-таки удастся, то он сможет предупредить Анну хотя бы за несколько минут до встречи.
– Нам необходимы ещё планы полигона и чертежи ракетной установки, – сказал Мартин. – И мы будем иметь их завтра, если не случится что-либо непредвиденное.
– В следующий раз кто-нибудь другой должен пойти на встречу с Руппертом, – проговорил Клос. – Анне необходимо на время покинуть Варшаву. Нельзя больше подвергать её такой опасности.
– Хорошо, хорошо, – согласился Мартин. – А как там у тебя с Бенитой Хеннинг?
– В ней не будет надобности, если Рупперт достанет все необходимые нам документы.
– И всё же пока не отказывайся от этой возможности. Мало ли что может случиться…
И Клос не отказался. Бените он звонил уже дважды. Они условились встретиться вечером. Он снова подумал, что Анне необходимо как можно быстрее уехать из Варшавы. Эта работа слишком опасна для неё…
Вечером Клос и Бенита бродили по безлюдным аллеям Уяздовским. Эта на вид беззаботная немка в очках была далеко не глупа. Клос говорил о разрушениях города, но Бениту это мало волновало. Напротив, она дала ему понять, что он слишком много говорит об этом… Что его тон…
Неужели Клос, увлёкшись, допустил ошибку? Он прекрасно понимал, что не имеет права ни на минуту расслабиться…
– Вам жаль Варшаву? – спросила Бенита.
– Нет, – спокойно ответил Клос. – Я человек не сентиментальный.
– Немцы иногда бывают сентиментальными, – возразила она, – это немецкая черта. Даже необходимость разрушения для нас, немцев, – необходимость эмоциональная.
– Может быть, – промолвил Клос и взял Бениту под руку. Она усмехнулась и прижалась к нему. Он подумал, что должен пригласить её к себе, однако сразу же отбросил эту мысль. Ещё неизвестно, будет ли она нужна ему.
В эту минуту послышались шаги патруля. Клос и Бенита уже подходили к углу улицы Пия XI, когда на противоположной её стороне показался какой-то человек Он шёл очень быстро, прижимаясь к стенам домов. Комендантский час давно наступил, и человек должен был спешить.
«Успеет, – подумал Клос, – его не заметят». Однако идущего увидела Бенита.
– Патруль! – громко крикнула она и указала на прохожего.
– Стой! – крикнул старший патруля, и жандармы бросились за ним.
Человек побежал. Жандарм снял с плеча автомат и хладнокровно дал по нему короткую очередь. Бежавший споткнулся и упал на тротуар.
– Пойдём, – сказал Клос, почувствовав капли пота на лице. Руку он держал на кобуре, которую (он только сейчас заметил это) инстинктивно расстегнул.
– Хотел стрелять? – спросила Бенита. – Из пистолета ты не попал бы в него…
Клоса переполняла ненависть к фашистам. Он видел близко лицо этой немки. Она сняла очки, и без них глаза её казались пустыми и бесцветными.
– Пойдём, – повторил Клос.
Бенита как ни в чём не бывало взяла его под руку. Прижалась ещё сильнее, дыша глубоко и взволнованно. И когда Клос дотронулся до её ладони, он почувствовал, что она липкая и холодная.
– Где ты живёшь?
– Ты не знаешь, где живёт профессор фон Хеннинг? Разве твой приятель Рупперт не сказал тебе?
Клос с трудом успокаивался. Он думал теперь только об одном: убивать, убивать, убивать фашистов…
– Рупперт мне не приятель, – ответил он. Каждое слово, произнесённое по-немецки, приносило ему боль. – Я просто с ним знаком, как и со многими другими офицерами.
– Что, он тебе не нравится?
– Нет. Я люблю людей с твёрдым характером.
– Я тоже, – сказала Бенита. – А у тебя, Ганс, характер твёрдый?..
7
Ранним утром следующего дня, когда Клос пришёл на работу в управление абвера, его вызвал полковник Рецке. Рецке был офицером старой школы, из тех, которые даже Канариса считали новым человеком и относились к нему свысока. Чопорный и суховатый полковник носил монокль, говорил кратко, по существу, только то, что считал необходимым. Любил выпить, но старательно скрывал это от подчинённых.
– Пойдёте к штурмбаннфюреру Лотару, – сухо сказал полковник. – В десять тридцать представитесь ему на Полицейштрассе.
– Слушаюсь, господин полковник.
– Эти люди имеют к нам какие-то претензии. Прошу выслушать их. Умеете молчать, обер-лейтенант?
– Так точно.
– Не вступайте ни в какие дискуссии с Лотаром, только выслушайте его. Абверу всё известно, и, когда нужно будет, мы примем меры. Ясно?..
В двенадцать часов Анна должна была встретиться с Руппертом в кафе Помяновского. Идя в гестапо к Лотару, Клос думал о том, что не сможет обеспечить охрану Анны, если штурмбаннфюрер надолго задержит его… Интересно, известно ли что-нибудь о Рупперте полковнику Рецке? В голове этого старого абверовца наверняка целый архив, но использует он только то, что выгодно ему и Канарису. Какую ставку они делают в этой игре? Клос уже давно подозревал, что Рецке ведёт сложную игру и считает абвер своей вотчиной. Удастся ли ему, Клосу, использовать это в своих целях?