Последний шанс
Шрифт:
– И как же?
– Сталин не смог сдержать усмешку.
– Надо идти от основной проблемы. От главного к частностям. Извините, товарищ Сталин, я буду вынужден зайти издалека и назвать многие вещи, что называется, своими именами. Так, как это было у нас в том моем времени. Иначе я могу запутаться и ввести Вас в заблуждение, чего бы мне не хотелось. Я рассматриваю Великую октябрьскую революцию не только с позиции того, что народ скинул прогнившие царизм и аристократию, не только с позиции того, что благодаря большевикам он взял власть в свои руки. Есть и другая сторона медали. Кто финансировал революцию? Кто поддерживал большевиков, да и не их одних в эмиграции? Эти люди сами по себе не революционеры, они коммерсанты. Для них это вложение денег, которое должно вернуться с прибылью. Причем, большой прибылью. Все годы после 17-го они занимаются тем, что возвращают с процентами свои деньги. По совершенно разным каналам. Все деньги и ценности, которые ушли вместе с эмиграцией, попали к ним в руки, в их банки, а рано или поздно станут и их собственностью. Все деньги и ценности, которые украли нечистоплотные
Но их тоже нельзя всех грести под одну гребенку. Кто такие сторонники Троцкого? Это не однородная группа. Среди них есть те, кто активно ему помогает, разделяя его взгляды на экспорт революции. Это враги, которые осознанно желают смерти России. Они не заслуживают ничего, кроме смерти. Есть другая группа, которая готова пойти за Троцким даже на переворот, но только потому, что видит в нем вождя, в большей степени придерживающегося линии Ленина, чем Вы, товарищ Сталин. Таких людей необходимо изолировать, не допуская их участия в бунте, но их надо заставлять работать на страну и одновременно работать с ними, разъясняя истинную природу их заблуждения и правильность политики партии. Они могут стать из противников сторонниками, хотя и не все, но очень многие. А есть третья группа. Это в основном военные. Для них Троцкий - кумир, создавший Красную Армию - победительницу в Гражданской войне. Он трибун и прекрасный оратор, зажигавший их сердца перед битвами и приведший их к победе. К сожалению, товарищ Сталин, он более сильный и пламенный оратор, чем Вы. Хотя и очень слабый организатор. С этими людьми работа должна быть еще тоньше. Их даже не надо изолировать от общества. Это прямая задача военных комиссаров, объяснить ошибающимся людям собственное заблуждение и причины ошибок. Заставить их мыслить не эмоциями, а реалиями. Да, это работа трудная и долгая. Но легкие пути далеко не всегда бывают лучшими. Это наши люди, и мы не должны без боя отдавать их Троцкому и другим врагам нашего Отечества. Кстати, столь упорный настрой исключительно на атакующую тактику среди высшего командного звена РККА и пренебрежение планированием защитных действий в условиях преобладающей мощи противника, которые обернутся самым страшным кошмаром в первые месяцы войны, это прямое следствие настроя на политику Троцкого по экспорту революции военным путем.
Есть еще и другие группы, связанные с хозяйственной деятельностью. Множество прекрасных специалистов будет разоблачено в ближайшие годы как вредители, пытающиеся помешать выполнению производственных планов. Такие будут и в реальности, но их на самом деле будет незначительное меньшинство, остальные случаи будут примерами элементарного головотяпства, косорукости и шапкозакидательства. Это также достойно осуждения и принудительного исправления или деньгами и трудом компенсации причиненного вреда. Но оценка их действий должна быть строго адекватной случившемуся. И последнее - всех надо судить по делам, а не по словам. Хотя любые публичные призывы стоит воспринимать как активное действие.
Я устало откинулся на спинку стула и выдохнул. Эта небольшая речь стоила мне эмоционально довольно дорого. Услышит ли меня Сталин? Поймет ли он то, что я сказал? Заставит ли это его хоть немного задуматься? Я очень на это надеялся. Судя по его насупленному виду, услышанное его не порадовало. Никому не приятно слушать вещи, которые не доставляют радости и прямо противоречат собственным мыслям. А тем более Сталин в последние годы вообще не привык выслушивать что-либо подобное. И даже маленькая ложка меда в этой огромной бочке дегтя в середине сказанного не могла ничего изменить. Но одновременно его молчание и задумчивость давало мне шанс все-таки быть услышанным.
– Хорошо, товарищ Алексей, мы Вас выслушали и подумаем над Вашими словами. Хотя они во многом и идут вразрез с политикой партии, и будь Вы обычным человеком, не скрою, я бы приказал вас арестовать. Хотя в этом случае Вы бы подобного и не сказали. Думаю, мы позже продолжим разговор на эту тему. Только у меня просьба - ни с кем и никогда не говорите на эти темы. Только в этом кабинете и только при отсутствии третьих лиц. Вы хорошо меня поняли, товарищ Алексей?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Сейчас Вас отвезут обратно в гостиницу, не стоит демонстрировать свои способности, многие видели вас входящим и сейчас гадают, кто вы такой и что именно мы так долго обсуждаем. Вы должны выглядеть для них обычным человеком. А завтра мы подберем Вам новое местожительство, там же где потом и будет работать предложенный вами отдел. И не забудьте, про свои обещания по структуре отдела и направлениям его работы.
– Непременно, товарищ Сталин. Разрешите идти?
– До встречи, товарищ Алексей.
Интерлюдия 1
.
В номере я, даже не раздеваясь, мгновенно завалился на кровать и попытался собраться с мыслями по итогам прошедшей встречи. Но вместо этого меня мгновенно накрыла темнота.
На этот раз полного выключения не произошло. На этот раз сознание не исчезло, и темнота не казалось пустой, напротив, она жила и была полна непонятного мне движения, хотя ни одно из органов чувств это не фиксировало, это ощущалось как-то иначе. Вряд ли я смог бы подобрать своим ощущениям достойную аналогию. Я не чувствовал тела, но одновременно ощущал, как на меня накатываются какие-то странные волны, обволакивая меня и устремляясь дальше. Причем происходило это со всех сторон одновременно. У меня не было глаз, но я четко видел плотную вязкую темноту, ни на секунду не остававшуюся в покое. Не было ушей, но, тем не менее, я слышал тысячи различных звуков, сливающихся в невообразимо красивую гармонию мелодии.
Да простит меня читатель, я не могу передать своих ощущений. Человеческий язык слишком беден, чтобы им можно было выразить даже бледную тень того, что открылось мне далее.
Вдруг в темноте появилась яркая точка, которая плавно стала наплывать на меня, превращаясь в сверкающую всеми цветами сферу. Из каких-то неимоверных глубин темноты к сфере стремился луч света. Он упирался в нее и обволакивал. Луч казался живым, от него веяло теплотой и бесконечной любовью. В свою очередь от сферы вдоль луча устремлялся целый световой жгут, переливающийся всеми цветами радуги с миллионами различных оттенков.
– Примерно так выглядит любой живой мир, - услышал я Голос, идущий из ниоткуда. Казалось, звук рождался внутри меня и одновременно шел со всех сторон. - Взгляни, как он устроен.
Я увидел планету, но не так, как ее можно увидеть на любой из фотографий, сделанных из космоса. Не было ни привычных очертаний материков, не было океанов, не было прозрачного покрывала атмосферы. Вместо всего этого я видел медленно пульсирующий шар, от которого исходили мириады нитей. Шар был окружен полупрозрачной пеленой, внутри которой плавало огромное количество разноцветных облаков. Именно в эту пелену упирался луч, приходивший извне, именно из нее уходил вдоль луча в неизвестность тот самый цветовой жгут. Некоторые облака, плавающие в пелене, были совсем крошечными, некоторые гигантскими. Одни практически не двигались, другие быстро перемещались. Какие-то выглядели стабильными, но было большое количество тех, что возникали и практически сразу же исчезали, растворяясь в пелене. Нити, идущие от центрального шара, утыкались в эти облака. Хотя несколько раз мне попались на глаза нити, которые останавливались, не дойдя ни до одного из облаков, вспучивались и образовывали новые облака. Потом я осознал, что картина на самом деле гораздо сложнее. Крупные облака, включали в себя множество более мелких, причем процесс был динамическим. Были такие, что висели внутри более крупного облака достаточно спокойно, лишь периодически озаряясь небольшими вспышками зарниц. Были другие, которые пытались вырваться за пределы большого собрата, а были и такие, что, напротив, стремились внутрь. Между множеством облаков, как правило, крупных, периодически возникали разряды молний, большинство из которых вполне могло бы быть выстрелами какого-нибудь фантастического энергетического оружия. Их агрессивность ощущалась даже на расстоянии. Но были и другие, они как бы плавно выдвигались в направлении адресата и легко касались его поверхности, не пытаясь пробраться внутрь. И это лишь самый общий вид. Во мне возникла уверенность, что если пристальнее взглянуть на какое-то небольшое облако, то и в нем можно будет разглядеть еще более мелкие облачка.
Завороженный этим потрясающим по красоте и сложности многомерным представлением, я был не в состоянии отвести взор.
– Так выглядит жизнь, - снова раздался тот же Голос. - Луч, который устремляется к Земле из глубин Мироздания, можно назвать временем. Именно оно создает движение твоего мира. А то, что ты назвал жгутом, это информация, которую создает твой мир и которой он делится с Мирозданием.
Картина резко приблизилась, я вот уже я оказался почти на поверхности пульсирующего шара. Прямо на его границе в хаотическом броуновском движении быстро двигались миллионы и миллионы малюсеньких разноцветных горошин. Большинство из них были довольно тусклыми, но попадались изредка те, которые на общем фоне выглядели светлячками. В своем беспорядочном движении горошины постоянно выбрасывали в различные стороны тонюсенькие нити. Большинство из них предназначалось другим горошинам, хотя некоторые устремлялись вверх, к облакам и терялись среди них. Изредка из облаков к поверхности шара очень быстро проскальзывали и обратные нити. Хотя нитями стоило бы назвать лишь некоторые из них. Другие больше напоминали луч фонарика, который по мере удаления от источника все больше походил на конус, упиравшийся в целые группы горошин. В таком случае горошины на мгновение замирали, их яркость немного повышалась, а затем они снова продолжали свой хаотический бег по поверхности шара.