Последний шанс
Шрифт:
Начальник советской группировки был назначен лично Сталиным. Им оказался Комкор Павлов Дмитрий Григорьевич, Герой советского Союза, получивший это звание за бои в Испании и пребывавший после возвращения из "командировки" в должности Начальника Автобронетанкового Управления РККА.
Сначала я очень удивился этому выбору вождя, но после некоторого размышления понял, что таким образом Сталин заранее хочет проверить правильность своего решения в моей исторической параллели относительно этого командира. В свое время, отвечая на вопросы Сталина обо всех более или менее значимых фигурах Красной Армии, участвовавших в Великой Отечественной, среди всех прочих генералов и маршалов мы говорили и о Павлове. Тогда Сталин заставил меня вспомнить даже те фамилии, которые я думал, что никогда не знал. А уж мимо Павлова мы никак пройти не могли. Сказать, что я знал об этом человеке много, нельзя. В большинстве прочитанных мною книг и мемуаров
И вот теперь он, видимо, решил для себя еще раз все проверить. Ситуация на Хасане была не очень проблемной. Соотношение войск РККА и японцев, включая резервы, позволяло рассчитывать на положительный результат чуть ли не при любом головотяпстве командования. Разумеется, вовремя замеченного. А потому Сталин рискнул. Проявит себя Павлов, значит, в моей исторической версии Сталин ошибся и теперь готов свою ошибку исправить. Провалит задание, значит, будет быстро смещен со всех постов с печальными для себя последствиями. Теперь уже окончательными.
Павлов, надо сказать, ничего не провалил, скорее справился на отлично. Хотя ему и пришлось не так, чтобы очень легко. Дело в том, что в отличие от того, что случилось в параллельной истории, здесь японцы атаковали гораздо более крупными силами. Точнее собирались атаковать, о чем поведал пленный японский капитан, захваченный казаками-пластунами. Несмотря на расформирование Советской властью Уссурийского казачьего войска и последующие многочисленные репрессии, казаки очень часто привлекались для службы в пограничных отрядах и разведке. Мало кто знал эти места так, как они. Как раз такая группа казаков-разведчиков и захватила японского капитана прямо накануне вторжения. Уж больно им меч, висевший у него на боку, понравился, как они потом сами шутили.
Капитан под действием внушительных аргументов специалистов особого отдела раскололся довольно быстро, хотя поначалу строил из себя самурая. Он и поведал, что атака на высоту Безымянную, а следом и на высоту Заозерную, планируется силами дивизии на каждую, поддержанных механизированными частями. И еще одна дивизия должна остаться в резерве на случай осложнений. Причем, атака планируется уже через день. Это известие поначалу вызвало бешеную суету в командном штабе операции. Ведь в моей истории японцы ограничились всего лишь двумя полками одной дивизии. Две другие, как и механизированная бригада, в боях фактически участия не принимали, хотя и находились в районе боевых действий.
Впрочем, паники никакой не было. Ведь общая численность японских войск по данным нашей разведки так и не изменилась. Это были все те же три дивизии и бригада устаревших танкеток. А к таким силам мы были готовы. Да что там, Павлов, выполняя приказ Сталина о минимальном количестве жертв, сконцентрировал в районе будущих событий такие силы, что даже увеличь японцы свои войска вдвое, это не привело бы к существенным изменениям в ситуации.
Провокации, как начались точно по графику. 29-го июля японцы силами одного полка попытались на рассвете тайно подобраться к нашим позициям на высоте Безымянная, выбить наших пограничников и закрепиться на высоте в ожидании основных сил. Однако, хитрость не прошла. Пограничники оказались в полной боеготовности и открыли по противнику такой шквальный пулеметный и снайперский огонь, что японцы, потеряв почти половину личного состава, откатились. Преследовать их никто не стал.
Среди наших войск потери были минимальны. Но как только японцы отошли, на высоте была проведена полная смена всего личного состава. Побывавшие в бою пограничники отправились в тыл рассказывать о своих боевых успехах, а им на смену пришли другие части. Только теперь уже в значительно большем составе.
На следующее утро, не предпринимая больше усилий по атаке на Безымянную и соседствующую с ней высоту Черскую японцы уже полными силами навалились на высоту Заозерную. Наше командование предвидело такую возможность, а потому практически сразу же после начала массированного наступления передало приказ об отходе с позиций на этой высоте. В отличие от Безымянной в этом районе вероятность окружения наших войск была крайне высока. Оставив на позиции незначительный заслон, отсекавший слишком азартные вылазки передовых отрядов японцев и страхующий от обходов высоты с флангов, пограничники дисциплинированно отступили и на заранее заготовленных лодках переправились в тыл через озеро Хасан. Японцы ценой значительных потерь, используя подтянутую полевую артиллерию и постоянно подрываясь на минном поле в которое превратился все склоны Заозерной, смели заслон и к исходу дня сумели занять высоту. Вот только радости это им не принесло. Как только все позиции оказались заняты, а японцы принялись укреплять на свой лад развороченные снарядами траншеи, высота взлетела на воздух. Практически вся зона обороны была начинена закопанными фугасами большой мощности.
Следующий день боестолкновений практически не было. Японцы занимались разминированием склонов Заозерной и закреплялись на ее вершине, а также переправляли дополнительные войска через реку и концентрировали силы на подступах к Безымянной и Черской, намереваясь закрепить успех.
Но их планам не суждено было сбыться. На следующее утро на рассвете более ста советских бомбардировщиков, поддержанных истребительной авиацией нанесли мощный бомбовый удар по позициям японских войск, находящихся в резерве на другом побережье ручки Туманной. В результате нескольких последовавших в течение дня бомбовых ударов оказались разрушенными все обнаруженные переправы, склады с оружием и уничтожена большая часть стоявшей в ожидании отправки на другой берег бронетехники. Уже перед самым закатом группа из нескольких десятков бомбардировщиков нанесла удары по японских войскам, готовившимся к наступлению на Безымянную. С этого же началось и следующее утро, только к старой цели добавилась новая. Удары наносились еще и по японцам, не спевшим полностью окопаться и закрепиться на Заозерной. Сразу же после окончания бомбардировки из района Безымянной и с юга от высоты Подгорной двумя мощными клиньями атаковали две советские механизированные бригады, поддержанные моторизованными стрелковыми частями. Танки, прорвав недостроенные оборонительные сооружения японцев, пронеслись на полном ходу по их позициям и соединились широкой полосой в районе береговой линии Туманной, препятствуя подходу подкреплений к противнику и срывая все попытки наладить новые переправы. За ними в зоны прорывов втягивались все новые войска. Авиация весь день продолжала бомбить тыловые и резервные части противника. Окруженные японские части общей численностью до дивизии предпочли сдаться уже к вечеру.
Японский посол в Москве был в советском МИДе уже в этот же день и просил счесть все случившееся нелепой случайностью и безумной инициативой генерала Каямы, командовавшего японскими соединениями в этом районе. По сообщению посла он уже взят под арест, будет отправлен в Токио и судим Императорским судом. Посол просил отпустить всех японских военнопленных, сдавшихся на советской территории.
Принимавший посла Молотов, посмотрел на посла даже с удивлением, хотя и деланным.
– А что взамен? Вы что думаете, пришли, повоевали, обгадились и в кусты, как будто ничего не случилось? А у нас, между прочим, люди погибли или ранены, техника пострадала. И вот так взять и простить?
Посол, судя по всему был готов к торговле, но оставалось неясным, что именно находится в его полномочиях.
– Что Вы предлагаете, господин Нарком?
– Я предлагаю? Это не я, а Вы должны предлагать, раз бед натворили. А я буду слушать и думать, принимать ли Ваши предложения или сразу отдать команду войскам выбить вас, например, с юга Сахалина.
От таких слов посла аж затрясло. К этому он оказался совершенно не готов. Еще недавно он приходил сюда требовать от Наркома Молотова освободить спорную территорию с полным ощущением собственной правоты и величия японской нации. Более того, он ощущал постоянно и дружескую поддержку британской дипломатии. И вдруг все резко поменялось. Имея представление о реальном раскладе сил на Дальнем Востоке, посол прекрасно понимал, что у русских вполне хватит сил и средств на то, чтобы выбить японцев с Сахалина. И восстановить статус-кво потом окажется очень нелегко. Тем более, что эти хитрые гайдзины успели на своей части острова расселить целую колонию евреев. И теперь случись что, мировая общественность и дипломатия окажутся в крайне затруднительном положении. Уж о поддержке Японии говорить не придется, лишь бы нейтралитет сохранили.
Посол очень внимательно посмотрел на Наркома. Весь вид Молотова говорил о том, что он крайне рассержен, и все сказанное им следует воспринимать всерьез. И даже не как угрозу, а, возможно, и как реальное намерение. Он срочно должен связаться с Токио. Ситуация полностью вышла из-под его контроля и его компетенция совершенно не хватало на продолжение разговора.
– Со всем моим уважением, господин Молотов, мне нужно срочно проконсультироваться с Токио по данному вопросу, я надеюсь, у вас будет время принять меня завтра?