Последний шедевр

Нойманн Алесто

– А что с мужем не так?

– Господи, я-то откуда могу знать…

Аспис осекся. Белозерова вошла в комнату и поставила на журнальный столик две чашки.

– Благодарим от всей души. – Аспис снова затянулся, а я тут же схватил свою чашку. – Расскажите, пожалуйста, что у вас случилось и почему об этом не должен знать ваш муж.

Ольга села на кресло напротив и сложила руки на коленях. Только сейчас я заметил, каким уставшим было ее лицо: темные круги под глазами, потухший взгляд. Несколько мгновений женщина молчала, словно собираясь с мыслями.

– Картина, – наконец изрекла

она и нервно провела рукой по волосам. – Эта ужасная картина, которую мой муж принес с аукциона.

– Что не так с картиной? – уточнил Аспис.

– Она сводит меня с ума. – Ольга едва удерживалась, чтобы не дать волю слезам. – Я слышу шаги и скрипы, а вчера в изножье кровати…

Она замолчала, поджав губы и беспокойно теребя рукав халата. Аспис понимающе кивнул, словно давая разрешение на проявление эмоций, которых она стеснялась, и в пару глотков осушил чашку с кофе.

– В изножье вы увидели призрака? – предположил я, и Ольга кивнула.

– Это была женщина, – сипло сказала Белозерова, явно пытаясь бороться с комом в горле. – Она так посмотрела на меня… Господи, муж мне не верит, вцепился в картину как сумасшедший, вчера чуть до скандала не дошло, когда я попросила от нее избавиться.

– Он может позволить себе вас ударить? – внезапно спросил Аспис, глядя женщине прямо в глаза. – Простите мой интерес, но это очень важно.

– Нет, конечно! – Она замотала головой. – Я бы такое пресекла на корню. Мужчина, конечно, может быть вспыльчивым, но за руками должен следить.

Аспис кивнул, явно удовлетворившись ответом. Инициатива дальнейшего разговора перешла ко мне.

– Картина дорогая? – спросил я.

– Очень. – Белозерова нахмурилась. – Муж на нее целое состояние потратил. Это ведь не репродукция, а подлинник.

– Позволите взглянуть? – осторожно поинтересовался я.

– Конечно, я…

Женщина осеклась. Мы втроем услышали хруст гравия на подъездной дорожке, будто машина на довольно высокой скорости въехала во двор и резко затормозила. По крыльцу прогремели грузные шаги, входная дверь резко распахнулась, и на пороге возник хозяин дома, Белозеров, низкий увесистый мужчина с рыжими бородой и усами.

– Оля, какого черта?! – закричал он. – Это еще кто?!

– Милый, они приехали помочь с картиной…

– Я тебе уже сказал, что не стану никуда отдавать портрет! – взревел он. Белозеров пересек гостиную и остановился возле дивана, сверкая поросячьими глазками и указывая пальцем на место, где мы сидели. – Вон из моего дома!

Медленно поднявшись со своего места, Аспис выпрямился в полный рост, возвышаясь над Белозеровым как башня. Тот слегка попятился, не ожидав, что обидчик окажется настолько внушительным.

Потушив окурок в пепельнице, Аспис ничего не ответил и медленно двинулся к выходу. Я поторопился вслед за ним, стараясь не отставать ни на шаг. Как только дверь за нами закрылась, я услышал всю палитру семейного скандала, которая только может возникнуть из-за какой-то дурацкой картины.

5

– Почему ты ему не врезал?!

– А что бы это изменило?

Мы зашли в небольшую кофейню, чтобы перекусить и обсудить дальнейший план

действий. Аспис ел как всегда неохотно, зато постоянно припадал к очередной чашке кофе. Я же с удовольствием склонился над тарелкой золотистых блинов с маслом.

– Женщине нужна помощь, – не унимался я с остервенением кромсая вилкой оставшийся кусок.

– Если ей будет нужна помощь, она обязательно придумает, как ее получить. – Аспис был непреклонен.

Словно в подтверждение его слов, телефон на столе коротко чирикнул, сообщая о том, что необходимо проверить мессенджер. Разблокировав телефон, Аспис пару секунд вглядывался в экран и тут же развернул его ко мне.

– Однозначно наш случай, – мрачно сказал он.

– Как ты это чувствуешь вообще? – Я выдернул телефон из рук друга, чтобы лучше вглядеться в снимок, увеличив изображение на сенсорном экране в два раза. На сфотографированной Белозеровой картине была изображена прекрасная молодая девушка в голубом платье, задумчиво сидящая на скамье в окружении цветущих кустов сирени. Несмотря на солнечный летний день, глаза девушки скрывали глубокую печаль, которую я бы назвал умением художника отобразить самое сокровенное, однако…

– У полотна очень зловещая энергетика, – сказал Аспис. – Я уверен, что его история окажется…

– Как ты это чувствуешь?! – громко повторил я. – Каждый раз этому поражаюсь!

– Просто очень хорошо разбираюсь в полотнах, – сухо ответил Аспис. – Я вижу и слышу, когда искусство начинает говорить на языке проклятий. Может быть, от криков перейдем к чему-то более практически ориентированному?

– Конечно. – Я вернул ему телефон. – Сможешь распознать подпись?

– Я уже. – Аспис слегка прищурился, разглядывая полотно. – Местный искусник, знаю такого. Будь добр, уточни, на каком аукционе Белозеров приобрел полотно.

– Не проще спросить у его жены?

– Нет, не проще. Воспользуйся интернетом.

Я демонстративно вздохнул и откинулся на спинку стула, вскинув руки в жесте “сдаюсь”.

– Сердечно рад твоей сговорчивости. – Аспис в один большой глоток допил свой кофе и потянулся за пиджаком на вешалке. – Я поеду в местную библиотеку, посмотрю архивы.

– А я возьму еще кофе, достану ноутбук и буду искать аукцион. – Я прижал кулак ко рту. – Попробую выйти на организаторов, вдруг они что подскажут.

– Чтобы поднять стоимость полотна, ему всегда придумывают складную легенду, в которой кто-то кого-то проклинает. Поэтому я на всякий случай все перепроверю.

Он поднялся с места, перекинув пиджак через руку, подхватил свой кожаный портфель и широким шагом двинулся к выходу. Когда стеклянные двери кафе блеснули, закрываясь за его спиной, я тоже потянулся к своему рюкзаку. Он прав – нужно работать.

Я примерно час просидел в кофейне, подключив ноутбук к местной розетке и впившись в местный вай-фай, потому что наш модем в минивэне давно пора было заменить. Поэтому я оставил его на платной парковке в пяти минутах ходьбы отсюда. Трудностей с поисками не возникло, в свободное время я подрабатывал созданием сайтов и ноутбук считал своей второй стихией. На снятии проклятий не заработаешь, если только человек сам не захочет отблагодарить.