Последний страж Эвернесса
Шрифт:
Лицо у этого существа было тощее и голодное, ввалившиеся серые щеки туго обтягивали высокие скулы. Под сенью густых бровей глаз не было видно – только два бледных огонька, словно зависшие в глазницах звездочки. Когда оно заговорило, во рту не оказалось ни зубов, ни языка, одна пустая темнота.
– Выбирай, – нараспев произнесло существо.
– Что? Что выбирать? – переспросил Ворон.
Призрак поднял руку и широким жестом обвел коридор отделения для безнадежных больных, указывая на двери.
– Ты имеешь в виду, что надо выбрать, кто
– Очень хорошо, – выдохнул холодный голос. – Когда люди отказываются решать сами, закон позволяет мне взять выбор на себя. Идем.
Шелестя дымчатыми одеждами, существо поплыло по коридору. Ворон сделал несколько шагов следом, затем остановился.
– Стой! – крикнул он.
Существо затормозило и посмотрело через выложенное костью плечо глазами, напоминающими мерцание болотного газа.
Ворон сказал:
– Что ты такое?! Ты обязан сказать.
– Иди по моим следам и узнаешь меня, – нараспев произнесло видение и снова заскользило по коридору, задевая костяной короной потолочные панели.
– Почему другие тебя не видят? – спросил Ворон.
Они вышли в коридор перед реанимационным отделением. Здесь было множество бегающих сестер и вопящих людей. Все они сторонились и уступали дорогу высокой тощей фигуре, а глаза их на мгновение становились пустыми.
Существо вздохнуло:
– Люди часто забывают свои кошмары, когда просыпаются.
– Но я-то тебя вижу.
– Ты не боишься.
– Что ты такое? Почему никто не подозревает о существовании тебе подобных? Уж кто-нибудь в нынешней Америке должен знать о тварях вроде тебя! Они же умные люди! Ученые!
– Даже мудрые умолкают перед бесконечной тайной ночи. Звездный свет нельзя вынести для изучения на холодный и открытый недобрый свет дня.
– Назови себя!
У дверей реанимационной палаты существо остановилось и обернулось. Человек вгляделся в смутный силуэт.
– Ты меня знаешь.
Ворон припомнил имя из русских народных сказок.
– Кощей Бессмертный.
– Это одно из моих имен.
– В сказке герой нашел, где ты прячешь сердце, и убил тебя.
– Что не живет, то и не умирает, его можно лишь изгнать на время, – ответил Кощей. Он говорил, положив руку на стеклянные панели двери в реанимационную. – Я первый вестник повелителя снов, который скоро будет править и вашим миром. Для меня морской колокол звонит всего раз, ибо сила моя – в этом мире – невелика.
– В чем твоя сила?
– Я знаю, в какой части себя люди несут смерть. Я вынул эту часть из себя и сбросил свою человечность, как змея сбрасывает кожу. Никто не может изгнать меня – только те, кто понимает, что у меня на сердце.
Ворон произнес, словно человек в подпитии, пытающийся сосредоточиться на одной мысли:
– Значит, ты можешь спасти мою жену?
– Я заберу ее смерть оттуда, где она прячется, и отдам другому.
Ворон сообразил, что Кощей собирается убить лежащего за этой дверью – пациента, над которым хлопотали так отчаянно все эти доктора и сестры. Он слышал, как они торопятся, окликают друг друга напряженными глухими голосами, произносят ругательства от радости или отчаяния.
– Сними меч у меня с перевязи, Ворон, сын Ворона. Он связан в ножнах узлом, который я развязать не смею. Держа меч перед собой, войди в эту палату. Затем ты должен встать на колени и перечислить все, что ты больше всего любишь в своей жене, которую так скоро потеряешь. Невидимая сила развяжет узел. Когда это произойдет, вынь меч и передай мне. От тебя больше ничего не требуется.
Ворон снял ножны с длинной перевязи. Руки у него онемели от ужасного холода там, где он коснулся твари.
Бородач открыл дверь. Отвратительная смесь гнилостной вони и дезинфекции встретила его. Внутри он увидел кучку врачей и сестер, склонившихся над полуобнаженным юношей на столе. Один из медиков закачивал в рот молодому человеку кислород. Другой держал в руках электроды, потирая их друг о друга. Вторая сестра крикнула: «Поберегись! » – и приложила электроды к телу. Юноша на мгновение подскочил и заметался на столе.
– Пульс есть! – выкрикнул голос, и одна из стоящих в комнате машин ровно запищала.
– Нет! – отпрянул Ворон. – Мы так не договаривались! Я не говорил, что помогу тебе убить человека.
– Да. Да, говорил.
Бородач застыл, держа ножны. Ледяное онемение пульсировало в руке, словно пламя, подбиралось к локтю.
Кощей сказал:
– Выбирай. Умрет ли этот человек, который для тебя ничто? Или твоя жена, которую ты якобы любишь?
Ворон прищурился.
– В комнате есть кто-то еще. Какая-то сила, которая не позволяет тебе подойти к мальчику, так? Вам, бесам, не нужны смертные, чтобы выполнять вашу работу, если нет никакого подвоха.
– На колени. Молись за спасение своей жены. Твоя молитва будет услышана.
– Что в этой комнате?
– Хотя ты и не можешь ее видеть, умный смертный, здесь присутствует единорог, охраняющий Галена Уэйлока. Каждый раз, когда мои яды достигают мальчишкиного сердца, она, тайный его хранитель, слегка прикасается к нему своим серебряным рогом и исцеляет. Я могу изгнать или ранить ее только этим оружием – единственным, перед которым она уязвима. Это страшное оружие, и она должна сама развязать узлы, чтобы позволить обратить его против себя.
Ворон оглядел ножны. Рукоять меча была простая и черная, а сами ножны сшиты из белой кожи и перехвачены похожими на позвонки костяными кольцами. Через эти кольца проходили белые шнуры, привязывающие рукоять к ножнам сложным узлом из петель и свисающих кистей.
– Как называется этот меч?
Кощей негромко ответил:
– Мое оружие называется Жалость.
Затем Кощей произнес:
– Вперед, Ворон. Если ты оставишь Жалость в ножнах, никакой жалости не будет явлено твоей умирающей жене.