Последний свидетель

Гайдуков Сергей

— Например? — неохотно отозвался Директор, отходя от могилы Воробья.

— Какого хрена я мотался один по этим степям?! Никакой поддержки... И еще я так понимаю, в Конторе никто не в курсе этой истории. Там думают, что я все это время охранял своего любимого президента.

— Я же тебе сразу сказал, что этим подвигом ты не сможешь хвастаться...

— Это не подвиг, это... — Бондарев на миг замолчал, пытаясь найти подходящее слово. — Это хренотень какая-то. Почему меня выдернули с моей хлебной должности и отправили в какую-то глушь?

Почему я там оказался один, поддержки от наших не получил, а под конец вообще стало невозможно с кем-то связаться? Почему этот парень не нужен был живым? Не то чтобы у меня было полно возможностей взять его живым...

— Вот именно, — сказал Директор. — Ты же практически завалил все дело.

— Разве?

4

Шустров стремительно отреагировал, крутанувшись на месте с одновременным сгибанием коленей и наклоном головы. Ствол «ремингтона» метнулся на голос.

И все-таки Бондарев выстрелил первым. Пуля раздробила Шустрову колено, он неловко повалился на песок и подставил правое плечо под вторую пулю. «Ремингтон» выпал из его руки. Шустров поднял глаза и увидел, что ствол пистолета смотрит ему в грудь.

— Ладно, — сказал Шустров, прижимая здоровой рукой к животу синюю сумку.

— Ты перепутал, — сказал Бондарев. — То, что ты держишь, — не пуленепробиваемый жилет.

— Кто знает... — многозначительно ответил Михаил, оценивающе взглянув на своего противника — высокого худощавого мужчину, чья рубашка на левом плече потемнела от крови. Зато пистолет в правой руке не дрожал. — Где я мог видеть твою мерзкую рожу?

— Я тоже видел где-то твою, не менее мерзкую.

— В Таджикистане? Или в Чечне?

— А какая разница?

— Действительно... — кивнул Шустров. — Теперь уже никакой разницы... Так что, тебе велели взять меня живым?

— Не угадал, — ответил ему Бондарев.

— Как так? — недоверчиво прищурился Шустров. — Такого быть не может. Надо же все выяснить, надо, чтобы я все рассказал...

— Кому это надо? Мне? Мне этого даром не надо.

Шустров смотрел по-прежнему недоверчиво.

— Я могу сделать для тебя всего лишь одну вещь, — сказал Бондарев. — Вроде той, что ты сделал для своего напарника, там, на точке. Ты же о нем говорил? Я могу облегчить твои страдания, — и губы Бондарева тронула едва заметная усмешка. — Нравится тебе такой вариант?

— Не так чтобы очень...

— А другого нет.

— Может быть... — Шустров задумчиво нахмурил брови и вдруг одной рукой от живота швырнул сумку в Бондарева. Тот легко уклонился и выстрелил. Шустров рванулся в сторону, попал на скользкий песок и неожиданно покатился под уклон, к центру воронки. Он яростно заревел, толкнулся здоровой ногой, но та ушла по самое колено в податливую серую массу песка. Шустров рванулся изо всех сил и ухватился за что-то твердое.

За Наташину ступню.

Михаил попытался подтянуться, держась за нее, но вместо этого девушка стала сама сползать в воронку, судорожно царапая ногтями почву, ища и не находя для себя опору.

Бондарев наклонился, подобрал «ремингтон» и подошел к Наташе.

— Вытаскивай меня! — прохрипел Шустров. — Вытаскивай, я тебе нужен живым, я много чего знаю...

— Сейчас, — сказал Бондарев. Он присел на корточки и опустил дуло «ремингтона» так, что оно почти прижалось к запястью шустровской руки, сомкнувшейся на ступне девушки.

Наташа закричала, грохнул выстрел, и Шустров внезапно полетел вниз, не чувствуя своей правой кисти, которая уже совершенно отдельно болталась где-то наверху, присосавшись, как паразит, к Наташиной ноге. Девушка испуганно дернула ногой, и отстреленная кисть полетела вслед за своим хозяином.

Шустров почувствовал, что его падение становится все более стремительным, он уже не видел Бондарева и Наташи, съезжая по склону вниз, будто по ледяной горке в давние чудные дни своего детства.

Бондарев еще дважды выстрелил вслед Шустрову. Он не рисковал подходить слишком близко к краю воронки. Он держался твердой основы, в данном случае — каменных глыб, которые ощущал спиной.

Скорость падения нарастала, но Шустров все еще надеялся — он всегда надеялся на счастливый случай, и, как правило, этот случай происходил. Он запустил руку в карман, где был припасен пистолет. Он ожидал, что вот-вот достигнет дна, ударится о труп Малыша, а потом попытается выбраться наверх. Это займет время, и это будет трудно сделать с двумя пулями в теле и без одной кисти, но попробовать необходимо. Потому что другого варианта нет.

Сверху два раза грохнул знакомый звук «ремингтона», Шустрова горячей волной обожгло у основания позвоночника, он зарычал от боли, выпустив с таким трудом вырванный из кармана пистолет...

И тут обнаружилось, что расчеты Шустрова были ошибочны. В центре воронки его ждал не труп Малыша, не твердая почва, могущая стать опорой для пути наверх.

Там оказалась черная, бесконечная в своей глубине бездна, провал, в который Шустров полетел, погружаясь в волны леденящего холода, забывая, кто он и откуда, как здесь оказался и зачем жил на этом свете...

Счастливый случай миновал Шустрова лишь однажды — но этого оказалось достаточно.

5

— Ты же практически завалил все дело, — сказал Директор.

— Разве?

— Конечно. Министр хотел получить, во-первых, своего парня живым и годным к обработке. Во-вторых, деньги этих казахских наркобаронов. Ты не добыл ни одного, ни другого. Как это еще называется, кроме как провал?

— Минутку. — Изумленный Бондарев было остановился, но Директор ухватил его под руку и потащил дальше.

— Минутку! — взвился Бондарев уже на ходу. — Откуда мне было знать про пожелания какого-то там министра?! Вы мне ничего подобного не говорили! Вы, наоборот, сказали — живым Шустрова не брать!