Последний тигр. Обитель Святого Ястина
Шрифт:
Звон в ушах гудел, как четырнадцать ударов колокола.
Орис не мог встать на сторону Кастора и его самоубийственного плана, но и выступить против не мог, он же грамард — он служит Церкви, служит Создателю, на то ему и дан Дар чтобы всегда и везде выступать против тьмы. И ведь еще недавно он был готов умереть и даже расстроился, что не получилось.
Смех Барахольщика был еще хуже, чем поминальный колокол.
Орис пытался объяснить себе, что ему мешает принести себя в жертву во имя того, во что он верил? И понял, причиной был Святой Кастор и его безучастный, равнодушный взгляд. То, что было внутри, Кастором
От зла не убежишь, оно внутри…
— Камыш, а ну-ка расскажи мне, что в вами случилось, пока вы сюда добирались?
— Что? Сейчас? Милсдарь, ты кажись не заметил, но нас вот-вот на лоскуты пустят или на верёвки, чего им больше нужно то, чтобы удавиться в таком количестве!
— Что случилось с Кастором?
— Ну потрепало его слегка, сначала цвера нас драла, как коз, потом вода из озера чуть не смыла, ну был герцог этот северный еще, но это так, мелочь, главное, что Кастор людей от роя чёрного в ущелье спас, звездой своей защитил! А вот дальше чуть не помер, стрела ему в грудь попала, но он крепкий оказался, да и доспех северный не подвёл… Потом мы в монастыре оказались, в окружении чёрно-белых ястинцев, потом бежали от них, к старику попали, тот нам байку про тайное общество собирателей древних реликвий рассказал, они то, мол, и нашли вход в эти подземелья… Он нас на лифте сюда спустил, уж не знаю, что это такое, а потом были эти, символы на полу, они светились так ярко, что я пошел по ним и почти заблудился, Кастор меня нашёл и вывел, ну а потом мы тут оказались…
— Так вы разделились?
— Ну да, совсем ненадолго.
— Тьфу на вас, — в сердцах сказал Гван и сжал рукоять молота. — Ну ясно всё, он на стражей наткнулся.
— На каких ещё стражей? — спросил Камыш.
— Да на тех самых, из-за которых мы уйти не можем, решетки то там не зря стоят! Эти гады желание жить из тебя забирают, напитываются, как кровососы болотные, а ты себе дальше идёшь, вот только уже никуда не выйдешь, потому как с этого момента смерти ищешь.
— Да как так-то, — не понял Камыш. — Он же белый!
— А этим всё едино, — покачал головой Гван и выглядел так, будто дело это безнадёжное.
У Ориса свело внутренности, а в голове опять зазвучал голос Барахольщика:
Ты для себя решил, что сделаешь, если найдешь великое зло, милсдарь грамард?
Ни это ли есть великое зло — человек, чья единоличная воля обрекает людей на бессмысленную гибель? Какой бы страшной не была тьма, которую стережет берегонт, сама она волей не обладает, Орис был в этом уверен. Как и магия Создателя, тьма лишь орудие. А значит важен лишь тот, в чьих руках она окажется.
И потому сейчас свет Звезды в руках Кастора стал подобен тьме в руках Барахольщика.
Грамард обернулся и посмотрел на Циклопа. Тот ему улыбнулся, взгляд его был полон доверия и открытости, как у ребёнка.
— Я хочу чтобы ты спел, — сказал Орис. — Попроси своих новых друзей погулять.
— Да ты с ума сошел, — воскликнул Гван. Тяжёлый молот больно ткнул Ориса в грудь и тот покачнулся. — А ну не смей его слушаться! — прикрикнул он на брата.
Циклоп растерялся и переводил взгляд с Ориса на Гвана и обратно.
— Он всех здесь погубит, — зашептал Орис и предусмотрительно выставил вперёд руки, защищаясь.
Кольцо людей вокруг них медленно сжималось. Огарок шептал что-то Кастору на ухо, а тот морщил лоб, но команды не отдавал. Ждал, преисполненный истинно белого терпения. Он был уверен в свете своей Звезды, а потом и страха не ведал.
— Дай мне слово, — шагнул вперед Камыш и поклонился Кастору. — Не вижу необходимости присягать тебе дважды, после того как ты спас всех нас в том ущелье, моя верность и жизнь принадлежат тебе. Я как никто готов встать против тьмы, на что угодно готов, лишь бы оградить других от слепящего ужаса, который испытал! Но прежде, скажи мне, Кастор Нигаар из Килии, помнишь ли ты слова монсеньора? Те, что он говорит каждому, кто выбрал стезю братства? Мы — это кровь, которую не пролили, а сила наша в разуме. И разум мой говорит, что главная битва ждёт нас наверху! И я верю, что только ты, освещенный Создателем можешь противостоять тьме! Но прежде, свет твой должен вывести нас из мрака подземного под небо, с которого падает на нас благодать Его!
Лицо Кастора дрогнуло и по нему растеклась гримаса отвращения.
— Вероломные трусы недостойны милости Его! Связать, — бросил он и звездоголовые, только и ждавшие своего часа, кинулись исполнять его волю. Камыш был скользкий, вывернулся и отскочил, врезался в толпу, но кольцо вокруг замкнулось, подавляя сопротивление.
Гван попытался было поднять Молот, но тут ему в спину предательски ударил Сырой, сбил с ног и выхватил оружие. Сырой шагнул вперед, опустился на колени и положил Молот к ногам Кастора.
— Я осознал истину твоих слов, — сказал старик и наклонил голову еще ниже.
— Ни капли тьмы не должны мы выпустить из этих стен, твоя воля убить меня на месте, если желаешь!
— Для всех найдётся милость его, — сказал Кастор и посмотрел на Ориса. — Кто-то еще желает одуматься?
Но тут зазвенели колокольчики, это Циклоп запел песнь. Речь эхом отозвалась под сводами, Кастор повернулся на звук, а Сырой, подхватив Молот, предательски ударил его в живот. Белый захлебнулся воздухом, который набирал в грудь для молитвы, упал и выпустил сияющую Звезду из рук.
Орис попытался прорваться к нему сквозь кольцо людей, но получил удар по голове. Тьма милосердно обняла его и забрала на далекий, холодный берег.
Глава 15
Кастора лихорадило, зуб на зуб не попадал. Тупая боль пульсировала в животе. Он попытался поднять голову, но в глазах потемнело, а в ушах раздался звон.
— Ты бы не дёргался, милсдарь писарь, — сказал знакомый голос и впервые Кастор обрадовался шершавым, ироничным ноткам. — Циклоп тебя с того берега еле достал, еще бы щепотка свечи и встретился бы с Создателем.
— Да я как с тобой познакомился, милсдарьграмард, так на том берегу одной ногой и стою, — сказал Кастор и опустил голову обратно.
Выглядел грамард ужасно, синяк на скуле, губы разбиты, лицо осунувшееся, зеленовато-бледное, но главное, что живой был, сидел рядом и улыбался этой своей дурной улыбочкой.
— Что случилось? — спросил Кастор. Грамард не ответил, улыбка стойко держалась на губах, а вот карие глаза потухли. Кастор занервничал, нечасто Орис лез в карман за словом и еще реже не находил его там.