Последний вираж штрафбата
Шрифт:
Заметив летящие в них снаряды, пилоты «Сейбров» крутанули вправо. МиГи их подрезали. Американцам пришлось спешно разворачиваться влево — в сторону берега. Кузаков сумел вписать в свой прицел вражеского ведущего и открыл огонь. Борис увидел, как снаряды напарника взрываются на фюзеляже и хвостовом оперении командирского «Сейбра». Один из снарядов снес ему треть левого крыла, превратив совершенную машину в беспомощно кувыркающийся «обрубок». При падении в море сбитый самолет поднял высокий столб пены. Его пилот не катапультировался. Скорее всего, он был убит еще в воздухе.
Страшная смерть ведущего, произошедшая у него на глазах, шокировала летчика второго «Сейбра»: он немедленно вышел из боя и на полной скорости помчался… в сторону советского аэродрома. В поведении этого парня чувствовалась неопытность новичка.
Борис приказал по радио всем летчикам группы немедленно бросать все дела и идти вслед за данной машиной, до поры держась от нее на почтительном расстоянии, чтобы раньше времени не спугнуть растерявшегося противника.
Возле вражеского аэродрома пилот «Сейбра» опомнился и попытался сбежать. Но тут появились его преследователи. Раз за разом МиГи отрезали американцу путь к бегству и одновременно прижимали его к земле. Янки начал остервенело сражаться. Борису стало ясно, что перед ним не напуганный, потерявший мужество маменькин сынок, а отважный противник. Да, в какой-то момент он утратил самообладание и сам загнал себя в ловушку, и тем не менее этот храбрец не принадлежал к числу тех своих соплеменников, для которых война что игра на бирже — не более чем бизнес. «Нет, он не поднимет руки, чтобы, как и положено представителю цивилизованного мира, сдаться в плен в безнадежной ситуации», — разочарованно и одновременно восхищенно размышлял «Анархист». — Он начинал уважать этого парня, продолжающего сражаться в окружении врагов. Однако необходимо было как можно скорее его обезоружить и все-таки заставить выбросить белый флаг. В любой момент на выручку своего могли устремиться новые «Сейбры». Пока внешнюю оборону держали МиГи местного авиаполка, но они могли не справиться с новой волной американских «джетов». [17]
17
В переводе с английского «реактивный самолет».
Когда-то давно благодарные жители Мадрида назвали отважного русского летчика «Красным Тореро» за способность артистично играть со смертью. Что ж, кажется, пришло время тряхнуть стариной. Борис сознательно совершил то, что для большинства «нормальных» летчиков является самым жутким кошмаром, которого они всеми силами стремятся избежать. Провоцируя атаку «Сейбра», Нефедов вошел в так называемую «красную зону опасности». Подпустить хорошо вооруженного противника к себе на двести метров равносильно вхождению по колено в реку, зная о притаившемся у берега пятисоткилограммовом крокодиле. Чтобы среагировать на вражескую атаку, прекрасно натренированному летчику или боксеру требуется четверть секунды. Задержишься в прицеле на долю секунды дольше — и тебе конец. Не выдержишь страшного напряжения — на мгновение раньше рванешь из-под нацеленных на тебя стволов, и противник не нажмет на гашетку. А это значит, что обезоружить врага, заставить расстрелять оставшиеся в магазинах его «Сейбра» боеприпасы тебе не удалось, и все придется повторять сначала.
Но если тебе уже тридцать семь, то хочешь ты того или нет, но приходится признать, что ты уже не столь резв, как в двадцать. Впрочем, время не в силах отнять наработанный годами опыт. Да и нервы твои по-прежнему крепки, как стальные струны.
Чтобы увеличить свои шансы на выживание, Борис подходил к «Сейбру» немного сбоку, мгновенно уходя из-под огня легким скольжением. Товарищи в ужасе кричали ему по радиосвязи: «Что ты делаешь!» Но Борис раз за разом подставлялся под удар и в последний момент ловко выскальзывал из зоны поражения, приближая момент, когда у летчика американской машины кончатся боеприпасы и горючее и ему придется капитулировать.
В какой-то момент тореро слишком увлекся «корридой» и подпустил к себе «Сейбр» настолько, что встретился глазами с его пилотом. Такого выражения отчаяния, как на лице у этого американского летчика, Борису прежде никогда не приходилось видеть. Они смотрели друг на друга всего несколько мгновений, но, видимо, чем-то этот парень зацепил душу Нефедова, потому что он чуть позже среагировал на очередной удар. МиГ сильно тряхнуло и потянуло резко вправо, начали падать обороты двигателя, замигала лампочка аварийной сигнализации. Борис понял, что подбит. Американец тут же оказался рядом, немного выше. От зрелища задымившегося МиГа, заваливающегося на крыло, он воспрял духом и спешил добить издевавшегося над ним русского.
Впрочем, Нефедов как-нибудь сумел бы самостоятельно выкарабкаться из этой передряги, но в дело так некстати вмешался находившийся поблизости «Одесса». Красавчик решил, что чертов янки сейчас убьет командира. Поэтому он быстро сблизился с «Сейбром» и врезал по нему из всех стволов. Борис в этот момент пытался выровнять заваливающуюся на правое крыло машину и не мог видеть атаку Кости, иначе он успел бы крикнуть подчиненному, чтобы он не делал этого. Все было кончено за какие-то десять секунд. Первая же очередь одессита прошила кабину «Сейбра». На глазах у пилотов МиГов и наблюдавших с земли за боем сотен людей совершенно целехонький новейший американский истребитель рухнул на склоне находящейся у границы летного поля аэродрома сопки и взорвался.
Этим же вечером особист особой группы арестовал Леню Красавчика. Якобы тот умышленно уничтожил почти посаженный вражеский самолет. По приказу майора Бурды двое сержантов из особого отдела дивизии вначале обыскали Леню, затем одессита заковали в массивные цепи-кандалы, как в прежние времена каторжников. В местных тюрьмах такого добра было много. Конечно, это была акция устрашения — предупреждение остальным. «Смотрите, — словно говорил летчикам толкач Василия Сталина, — не поторопитесь выполнить хозяйскую волю, кого-то из вас скоро так же закую в железо и отправлю в лубянские подвалы к тамошним костоломам».
Пока сержанты закрепляли на его предплечьях и щиколотках стальные оковы, обычно неунывающий весельчак Красавчик потерянно лепетал, виновато заглядывая в глаза товарищей:
— Простите, братцы! Подвел я вас с этим «Сейбром». Сам не знаю, как так получилось. Не сдержался.
— Молчи, сволочь! Говорить будешь, когда тебя спросят, — шипел на арестованного майор Бурда.
По приказу Василия Сталина «Одессу» должны были ближайшим военно-транспортным самолетом отправить в Москву.
Штрафники прекрасно понимали, чем для «Одессы» закончится этот полет, и отказались в знак протеста работать, требуя справедливого разбирательства на месте событий. Майор Бурда испытал шок:
— Да вы свихнулись! Вас же всех за невыполнение приказа к стенке поставят!
— Я один за всех отвечаю как командир, — ответил особисту Нефедов. — Это я остановил полеты.
Но остальные летчики и техники эскадрильи не желали, чтобы их признанный «атаман» брал всю вину на себя. Общим собранием личного состава авиагруппы было подтверждено решение прекратить работу до тех пор, пока не будет справедливым образом решена судьбы арестованного Красавчика.
А на следующий день над аэродромом внезапно появился «Сейбр» с рисунком скачущего черного рыцаря на борту. Зенитчики его прозевали и открыли беспорядочный огонь с опозданием. «Сейбр» промчался над аэродромом на высоте не более десяти метров. Когда он шел на бреющем над самыми крышами домов и килями стоящих на земле самолетов, его работающий на форсаже двигатель оглушительно дребезжал так, словно железо по железу скрежещет. От грохота «доспехов» «Черного рыцаря», несущегося галопом над самыми головами людей, некоторые слабонервные в панике падали на землю, обхватив голову руками. Все ожидали, что «Сейбр» нанесет удар по самолетным стоянкам, складам боеприпасов и топливохранилищу. Но «Черный рыцарь» ограничился устрашающим проходом. Это явно была акция психологического давления. Бывший пилот люфтваффе следовал одному из любимых принципов своего повешенного в Нюрнберге командующего Германа Геринга, который любил повторять: «Противник должен проиграть битву еще до ее начала».