Последний ворон
Шрифт:
Прервавшись на полуслове, Хайд вдруг замолчал. Лежал и разглядывал свою руку, не обращая на них никакого внимания.
– Спасибо, Патрик, – промолвил Обри. Хайд хмуро взглянул на него. Роз по-прежнему смотрела недружелюбно. Для нее Обри был хозяином Хайда, а она боялась за него.
– Спасибо, – повторил он.
Он тоже беспокоился за Хайда, виновато сочувствовал ему. Однако, все подавляя, в нем росло ощущение опасности и копилась злость. Гнусные безмозглые сопляки! Кровавые недоумки! Убить Ирину Никитину, потому что она, возможно, была двигателем перестройки!
Ловко и гнусно... и с множеством последствий... словно камень, брошенный в середину пруда. Кто в этом замешан? Кто отдал приказ
И на кого можно полагаться, кому доверять? Комната с ее тенями навалилась на него. Чтобы сохранить в тайне содеянное ими, эти изменники не остановятся ни перед чем. Эта мысль натолкнула его на другую – возможно, никому нельзя доверять, никого нельзя привлекать себе в помощь.
Ноги на холодном полу совсем окоченели. Руки, сжимавшие набалдашник трости, от напряжения побелели. Бросилось в глаза, что его большая колеблющаяся тень была тенью согбенного, хилого пожилого человека.
Хайд лежал неподвижно, словно уже превратился в покойника.
– Нет, просто в отпуске. У приятеля на озере рыбацкий домик. Работаю в одной компании в Силиконовой долине.
– Им уже и англичане нужны?
Блейк в ответ улыбнулся. Реплика сидевшей за кассой непричесанной блондинки была безобидной. Покрытое загаром лицо усеяно веснушками, словно крапинками на яичках какой-нибудь пичужки. Он взял в обе руки по пакету с продуктами, улыбаясь между столбиками оберточной бумаги.
– Благодарю.
– Хорошей погоды.
– Спасибо.
Он вышел из небольшого супермаркета на свежий утренний воздух, но, одетый в подходящие случаю клетчатую рубашку и джинсы, не почувствовал холода. Поездки в магазин было не избежать: у женщины, как назло, кончились сигареты, нужны были яйца, хлеб, мясо. Раздражение быстро рассеялось при виде карабкавшихся по крутым склонам темных елей и сосен. Сонный покой маленького городка действовал расслабляюще. Открыв багажник взятой напрокат машины, он уложил туда пакеты с продуктами. Закрывая багажник, снова залюбовался снегом, пятнами покрывающим склоны и увенчивающим острые вершины.
Теперь, вдали от рыбацкого домика и женщины, донимавшей его бесконечными вопросами, как было не насладиться приятным покоем! Он уселся в нескладный, громоздкий седан, постукивая пальцами по баранке, не торопясь заводить мотор и возвращаться по грунтовой дороге к спокойному, блестящему на солнце озеру. Там, словно заведенная до предела часовая пружина, его будет ждать женщина, будто нарочно, чтобы досадить ему, прячущаяся по углам. Ее напряженное состояние – и, как он предполагал, глубокое горе – душили его, даже когда он бродил по галечному берегу озера или бесцельно просиживал с удочкой на пристани.
Если бы она не была племянницей Обри, он бы более резко оборвал ее нытье – поставил бы, так сказать, на место. Он любил женщин и обычно держался с ними непринужденно. Но эта женщина не влекла его; в ней было что-то от хрупкого, готового сломаться металла. Она занимала слишком много места. Особенно здесь, в этом тесном рыбацком домике. Двигалась, почти как насекомое, – резко и непредсказуемо.
После Вашингтона все это дело начало ему надоедать. Там они с Кэролайн более ощутимо прикоснулись к власти, чем в Лондоне, и им это нравилось. Особенно Кэролайн, его жене. Привилегии и хождение по магазинам в кругу дипломатических жен... дипломатических, она не упускала случая напомнить. Не из мира секретных служб. Этот мир не вызывал в ней эмоций. И ему все чаще приходилось признаваться, что его работа начинала ему надоедать. Если бы его направили в какую-нибудь отдаленную дыру, в тихую заводь, он бы всерьез подумал о переходе в министерство иностранных дел.
Он вздохнул. Воспоминание успокоило, словно он принял решение только благодаря повторению старых доводов. Пустил мотор, привычно проверил в "бардачке",
Что им надо? Почему они убили Джона? – Бесконечные вопросы этой женщины, такие же нудные, как она сама. Ударив по баранке, он задом выехал на пыльную улицу и развернулся в направлении к домику. Сквозь темное стекло пробивался солнечный свет. Доехав до конца единственной улицы, небрежно глянул в зеркало и круто свернул влево, на проселок. Чисто. Он тихонько засвистел и вспомнил о радио. Пробежал по волнам – кантри, рок, что-то знакомое в исполнении оркестра, погода – и остановился на роке, прибавив громкость. Почему они убили Джона? Что собирается сделать для меня Кеннет? Я должна выбриться отсюда... Что происходит? Звучные аккорды гитары заглушали звучавший в голове голос женщины. Может быть – если эта заваруха отразится на его будущем – стоит серьезно подумать о переводе, поговорить с атташе, прощупать почву?..
Зеркало запылилось. Машина прыгала и крутилась по лесной дороге, потом начался длинный пологий спуск к озеру. Он усмехнулся. Да. Доводы Кэролайн казались все более привлекательными.
Притормозив на повороте, прибавил скорость. Перед самой машиной дорогу перебежал бурундук. Дорожный знак предупреждал об оленях. Он вздрогнул при мысли о нечаянной возможности сбить одного из них, увидеть боль в огромных глазах...
...В зеркале автомобиль, подпрыгивающий на выбоинах. В пятидесяти ярдах [2] позади, не отстает. От его мелькания в зеркале чуть ли не клонит ко сну. Он встряхнул головой и, словно разозлившись, выключил радио. Машина незнакомая, во всяком случае не из соседних домиков. Темно-зеленый седан марки «линкольн» с затемненным ветровым стеклом. Где он стоял? Против магазина на другой стороне улицы. Не спеша, уверенно следовал за ним. Он чуть прибавил скорость. Машина держала дистанцию.
2
Ярд – 3 фута, или 91,44 см. (Прим. пер.).
На лбу и под мышками выступил пот. Лежавшие на баранке ладони тоже вспотели. Бешено заколотилось сердце. По бокам обеих машин сомкнулся лес. Машина пересекла пробивавшиеся сквозь деревья косые лучи солнца. Несколькими секундами позже проскочил "линкольн". Вне всякой связи взглянул на часы. Потом на спидометр. До домика оставалась миля.
Увести их подальше? Поехать окружным путем и посмотреть, поедут ли они следом? Почему он думает, что они у него на хвосте? Что это – интуиция или игра воображения? Взглянув на "бардачок", открыл его и положил холодный на ощупь "браунинг" на сиденье. Включил кондиционер. Как узнаешь, подумал он. Прибавил скорость до сорока, машина запрыгала по дороге. В прогалинах между высокими елями мелькали холмы на другом берегу озера. Примерно в четверти мили впереди – поворот. Свернуть? Провериться? Прибавил до сорока пяти. "Линкольн" проскочил освещенную солнцем прогалину через столько же секунд, когда они шли на тридцати.
Никакого сомнения, теряя голову, подумал он. Почти пятьдесят. "Линкольн", окутанный клубами пыли из-под колес его машины, словно мираж, появлялся и исчезал в зеркале. Все на том же расстоянии.
Увести их прочь не было времени – опасность, возможно, уже угрожала женщине. Еще до того, как он принял окончательное решение, промелькнула и осталась позади уходящая в сторону дорога. Теперь только оставалось ехать к домику.
Возобладал рассудок. Для паники не было оснований – подумаешь, увидел позади машину и вспотел от страха. Наверное, пассажиры "линкольна" – сотрудники ЦРУ, ФБР или какого-нибудь другого официального органа. Не враги же они ему. Рассуждения эти подкреплялись неприязнью к племяннице Обри. Он взглянул на пистолет.