Последний выбор
Шрифт:
Одна радость — броневик отстаёт, не сдюжил нашей скорости. Но несколько дырок в борту наделал даже с такой дистанции. У него плотность огня большая, статистика больших чисел работает. Разведфлаер зато догоняет. Стрелок у него за кабиной, и мы с ним уже пару раз обменялись любезностями, когда ему открывался сектор. С обоюдной безрезультатностью — у меня машина скачет, его нервирует моя стрельба. Меня его стрельба тоже нервирует, но мне деваться некуда. Флаер маневрирует, когда боги случайного распределения попускают мне почти попасть в него, поэтому
— Держись крепче, впереди дорогу размыло! — сказал наушник, и машина тут же подскочила в воздух.
Я даже не успел разглядеть, через что мы перелетели — она грянулась колесами об дорогу, подскочила как-то боком, пошла юзом, заскользила по песку, выравнялась, снова заскользила, уже другим бортом вперёд… Аннушка героически ловит её, не давая слететь в кювет, но скорость падает, падает…
Стрелять я не могу, корму мотает по дороге. Разведфлаер воспользовался этим, чтобы занять идеальную позицию — справа сверху, метрах в двадцати от дороги. Его стрелок развернул свою скорострелку и обдал нас как из шланга. Всего один раз, но удачно. Резко запахло бензином из простреленной бочки, десятками дырок покрылся кузов, меня что-то резко дёрнуло, как будто кто-то сильно по плечу хлопнул и стукнул кулаком в бедро. Я даже не сразу понял, что ранен — в этот момент Аннушка, злобно ругаясь, поймала машину и снова дала полный газ. На секунду мы выровнялись, и я успел куда-то попасть. Не думаю, что сильно повредил, но флаер сбросил скорость и сманеврировал, опять закрыв сектор своему стрелку. Теперь мы снова несёмся по дороге, вот только у меня под ногами бензин мешается с кровью.
Я не первый раз ранен. Знаю, что если сразу не убило, то шансы хорошие — скорострелки обычно шьют насквозь, раневой канал чистый, калибр небольшой. Но также знаю, что сейчас адреналиновая блокада начнёт спадать, мне будет очень больно, а от потери крови вскоре погаснет сознание. Левая рука уже работает плохо, но это ничего, это мелочи. Главное — не отрубиться и не выпасть. Перед глазами уже полетели чёрные мухи, замельтешили точки… Даже кажется, что вижу наш дирижабль — вон там, выше и левее…
Всё, экономить патроны незачем, надо отстреляться по максимуму, пока могу. Я зарядил длинную очередь, ведя ствол навстречу маневрирующему по горизонтали флаеру, и где-то они всё-таки встретились. Летательный аппарат заметно тряхнуло, он ушёл в сторону, а потом вдруг развернулся и рванул с набором высоты прочь.
— Сбрасываю, уходим! — сказала говорящая шапка, и мы ушли.
Я так и не потерял сознание до конца, поэтому, когда меня тащили две окровавленные женщины, попытался вылезти сам, но не преуспел — адская боль прострелила ногу, и я грохнулся в кузов.
Дальше были боль и запах бензина. Ими пропитался весь окружающий мир, из которого периодически выплывали женские лица. Рыжая голова, черная голова. Они, сменяясь, плевали мне в рот. И это не было галлюцинацией. Я даже сквозь боль понимал, зачем они это делают — с момента приёма вещества прошло
В себя я пришёл голым, на кровати, в каком-то пыльном неуютном помещении. В воздухе всё ещё витает запах бензина. Я в нём буквально искупался, когда упал в кузов. Болит левое плечо и левая нога. Нога сильнее, но уже не так остро.
— Эй, подруга, очнулся твой ёбарь! — в дверях, бессовестно меня разглядывая, стоит Аннушка.
Мне даже прикрыться нечем. Впрочем, плевать, чего она там не видела?
— Как ты себя чувствуешь? — спросила вошедшая за ней Ольга.
— Как будто меня утопили в бензине.
— Почти так и было. Одежду твою пришлось выкинуть всю. Болит?
— Нога и плечо.
— Плечо — ерунда, сквозное в мясо. Крови много было, но и только. С ногой хуже, пробита кость. Мы сделали, что могли — залатали дыру УИном, дали экстракт Вещества.
— О да, такого наплевательского отношения ко мне ещё никто не проявлял…
— Да он у тебя юморист, — мрачно сказала Аннушка, — чуть жив, а шутить тужится. И что ты в нём нашла?
Мадам курьер демонстративно оглядела мою голую тушку, нарочито задержав взгляд примерно посередине.
— Ничего особенного, — прокомментировала она свои наблюдения. — Видала я и побольше.
— Где мы? — спросил я.
— В каком-то срезе, разумеется, — пожала плечами Ольга. — Что-то вроде мотеля. Нам нужно было передохнуть и залатать — тебя, себя и машину.
— Ты ранена?
— Мы обе. Но в нас сейчас столько Вещества, что нам нужно, как вампирам, голову отрезать. Всё остальное затягивается на глазах. Жаль, тебе нельзя дать чистого, только так, через нас.
— Я предлагала тебе просто в рот нассать, — заржала Аннушка, — но Ольга не согласилась.
— И то хорошо, — вздохнул я.
— Ой, надо же, он ещё и недоволен! Скажи спасибо, что не бросили тебя в кювет и не уехали! Я пока не уверена, что ты и плевка моего стоишь.
— Спасибо.
— Обращайся, — буркнула она и ушла.
— Не обижайся, — примирительно сказала Ольга, — у неё…
— Тяжёлое детство, прибитые к полу игрушки, скользкие подоконники… — перебил я, — понимаю. Она из Корректоров, а там все жизнью ушибленные. Пока сам не пострадаешь, чужими бедами не проникнешься.
— Рада, что ты это понимаешь. Взрослеешь, наверное.
— Тебя не догоню, бабуся!
— Старый, что малый, — вздохнула она. — То-то меня к тебе тянет. Ладно, раз уж ты оклемался, пора нам ехать дальше. Всё, что могли, мы сделали, больше ничего тут не высидим.
— На, вот, прикрой срам — сказала вернувшаяся Аннушка, — нашла тут какие-то тряпки…
Дурацкий синий с блёстками костюм на два размера больше, чем надо, я выгляжу в нём сущим клоуном. Бензином не пахнет — пахнет плесенью и многолетней пылью. Выяснилось, что наступать на левую ногу не могу, к машине меня буквально тащили. Усадить в пулемётное гнездо такого инвалида не получится, так что туда пришлось лезть Ольге. Меня всунули на пассажирское, и то, пока ногу пристроил, чуть сознание от боли не потерял. Весёлая предстоит поездочка…