Последний выключает свет
Шрифт:
– Проспался? – в дверях стояла Вера. – Смотреть противно.
– Не смотри, – Руслан оперся на умывальник двумя руками, сохраняя равновесия и пытаясь понять состояние. Стоило сказать, что оно было весьма не очень.
– Не таким я тебя представляла, – Вера уже развернулась уходить, но обернулась. – Нет семьи. И не будет.
«Не будет, и не надо, – подумал про себя, стряхивая капли воды с подбородка. – А может, и правда, развестись?».
Утром поехал на работу, пытался делать вид, что ничего не случилось, но вдруг показалось, что по углам шушукаются, лишь только он отворачивался или удалялся. Несколько раз даже обернулся, словно случайно, пытаясь заметить неловкие взгляды, но ничего подозрительного не было. К вечеру все забылось окончательно. Домой приехал вовремя.
Через неделю все окончательно стало на свои места, и он благополучно забыл о злополучном загуле. А еще через месяц все вернулось в привычное русло: Ирочка после работы, рестораны по вечерам и дела, которые радовали перспективами. Работа кипела, деньги шли, рос и материал, который должен был однажды пригодиться и который он отвез к маме в деревню. Там, на чердаке, еще с детства у него был укромный уголок, где никто не нашел бы очень важные бумаги, которые должны были защитить, если ситуация выйдет из-под контроля. Здесь же спрятал и деньги, вот только в другом углу, в большом чугуне, который закрыл железной крышкой и придавил кирпичом. “Чтобы мыши не сожрали”, – сказал сам себе. Мелькнула даже мысль открыть счет где-нибудь за границей, но пока это было сложно даже для него. Что-то смутно засосало под ложечкой, похожее на интуицию, в которую он верил. Но беды ничего не предвещало. Вроде бы. «Подумаешь, рюмочка коньяка, – Руслан успокаивал себя тем, что умел полностью контролировать состояние, голос не срывался, цвет лица хранил свежесть, «пусть и не первую», как любил он посмеиваться, когда брился по утрам, а в кармане всегда были заветные таблеточки, которые уничтожали характерный запах. – Нервная работа, а стресс, как известно, в себе хранить нельзя», – оправдания были на все случаи жизни и выглядели очень убедительно. Вера догадывалась, конечно. Точнее, знала о нем почти все, но помалкивала, а он делал вид, что семья дороже всего на свете. Деньги были, власть опьяняла, а жизнь казалась прекрасной и вечной. Вот только тесть…
– Ты вчера встречался со Сморыгиным? – Колычев выглядел спокойно, но черти уже плясали в его глазах, пронзительных и холодных.
Они сидели в ресторане, куда Руслан прилетел по звонку тестя, который требовал прибыть немедленно, оставив все дела.
– И что? Я много, с кем встречаюсь, – в голову закралась тревожная мысль, но показывать вида ни в коем случае нельзя.
– Много. Но не все бабки носят. Причем, такие бабки, – последние слова тесть подчеркнул, наклонившись ближе. – Ты свой бизнес открыл?
– Свят-свят, – Руслан отклонился, словно открещиваясь. – Что с Вами, Владимир Тимофеевич? Никак сплетен наслушались?
– Сплетен говоришь, – Колычев откинулся на стуле. – Ты меня за кого держишь? Тебя уже месяц пасут. А хочешь, я скажу, где ты деньги прячешь?
Руслан был уверен, что ни один мускул не дрогнул на его лице, но тестя это не убедило.
– У нас сейчас четыре, – Колычев глянул на часы. – Поехали.
– Куда? – Теперь пришлось действительно напрячься.
– В гости. На Родину твою. Покажешь, что ты там накопил для семьи. Или тайны от нас есть? – тесть уже встал, и Руслан понял, что выбора у него нет. – Куда бабки прячешь? На чердак? Чего там лазишь?
“Так, про деньги знают. Про документы не спрашивали и вряд ли догадываются. Козел! Все в одну кучу свалил. Мог бы хоть разделил как-то. А если сказать, что у меня только документы? А про деньги не говорить? Если следили и видели, что на чердак я лазил, то ведь не знают, что там прятал. Точно тупой, – ответил сам себе. – Они сразу про деньги знали. И сдали меня за деньги. Значит, говорить, что денег нет тупо. А про документы если заикнусь, то и утопят где-нибудь. Все, деньги отдаю, и будь что будет. Здесь шутить никто не собирается. И молчать. Кажется, про ячейку в банке не знают, и про то, что там копия всех бумаг тоже не знают. На крайняк, про банк молчу. Козел, мог бы и денег часть в ячейке спрятать. Думал, в банке вычислить проще. Хрен тебе. До дома пасли, а банк упустили. А может, есть все же у нас банковская тайна?”, – Руслан ехал во второй машине, не с тестем. Рядом пристроились два парня, кажись из силового ведомства. “Ну да, ему бандюки ни к чему. Он и с этими решит. Шансов нет. Похоже, взяли меня хорошо”.
Почти триста тысяч долларов, пара золотых слитков, евро не было. Руслан не доверял европейской валюте, считая, что доллар всегда будет живее всех живых, как когда-то Ленин.
– Ну, и отлично. Купим тебе трущобку, а остальное, как и положено, в семью, – Колычев бросил в пакет все содержимое ячейки. – У меня надежнее будет. – Он довольно похлопал по плечу зятя.
Неприятности свалились снежным комом, одна за другой. Развод, переезд в маленькую однокомнатную квартирку, внезапно расторгнутый контракт на работе, запой… Длинный, почти ничего не оставивший в памяти. Ира? Он не помнил, как они расстались. Кажется, она вызывала полицию, чтобы его забрали. И пробуждение. В деревне, в старом доме. В кармане оказалось почти пятьсот долларов, а в памяти смутные проблески, которые с трудом связывались в полноценную картину. Новые друзья, какие-то Катя и Максим, договора, он, самоуверенный и переполненный эмоциями:
– К черту этот вонючий город. Я сам деревенский! Я жить везде смогу! – он это кричал, сомнений не было, но зачем? Когда?
Думать было больно. Под магазином нашлись друзья, снова пили. На широкую ногу гуляли и доллары нашли, где поменять. Курс какой? К черту курс. Деньги нужны были, настоящие, рубли.
Снова мрак, снова пробуждение. Жалкие гроши в кармане. «Домой? К маме? Никчемный и убогий, все потерявший? К соседям, злорадствующим, довольным его унижением? Радостно встретят его, упавшего и растоптанного. Ну, уж нет. Куда угодно, как студентка, провалившая экзамен и оставшаяся в столице хоть проституткой, но не домой. Потом. Придумаю», – мысли долетали из космоса, отрывками, восстанавливая события, которые не хотелось вспоминать.
Однажды он протрезвел, добрался до города и выяснил, что не ошибся. Что квартиру продал, и что сам согласился на домик с доплатой, и документы все есть, и он был очень счастлив, что «свобода, нас встретит радостно у входа».
– Все подписал? – Руслан стоял у двери уже бывшей квартиры с надеждой, что это все же ошибка.
– Вещи оставил. Сказал, заберешь, – хозяин, крепкий мужик, вынес две большие сумки и поставил у лифта. – Все. Больше твоего нет.
– На проезд дашь? До деревни добраться, – сказал бы кто пару месяцев назад, что он будет унизительно просить на проезд, рассмеялся бы. Но это была реальность.
Вышел на улицу, не удержался, купил бормотуху. Выпил тут же, у магазина. Показалось, что стало лучше, вдруг появилось настроение, вернулась уверенность. Телефона не было. Наверное, его потерял давно, по крайней мере, неделю точно его не видел. «Куда теперь? Денег нет? Верунчик? Не откажет», – мысли работали по самому короткому пути. Ехал в троллейбусе, ругался с кондуктором, выцарапывал из кармана мелочь.
– Вера, буквально пару слов, – прильнул к домофону, почти шептал, словно боялся, что увидят соседи. Не такого ведь знали его.
– Чего тебе? – Вера стояла у двери, не пуская на порог.
– Выручи. Отдам. Честное слово, – Руслан вспомнил сцену из фильма «Москва слезам не верит» и подумал, что уж очень похож на того хоккеиста, которого считал не настоящим.
– Боже мой. Видел бы ты себя, – Вера закрыла дверь, но Руслан не уходил. Через минуту она вышла, протянув пару сложенных купюр. – Последний раз. Можешь не отдавать.
Дверь закрылась. Больше ждать было нечего. «Вот так и заканчивается сказка, – Руслан вышел на улицу, чуть постоял у подъезда, прощаясь с прошлой жизнью. – Наверное, стоит на балконе. Не может не выйти глянуть», – поднял голову и разочарованно вздохнул. Вера не вышла проводить. Медленно побрел на вокзал. Сил не пропить все и сразу хватило. Вечером он упал на кровать в теперь уже его доме. «Может, тут кто умер, а теперь вот я лежу. Надо было хоть покрывало мое кинуть», – пьяный сон, короткий и неспокойный, пришел быстро.