Последний Выстрел
Шрифт:
– Оператор бездарь, - холодно и, казалось, равнодушно ответил Белов. Ни одного крупного плана. А композиция кадра просто ужасна.
Игорь Леонидович невразумительно хмыкнул и вдруг резко изменил тон.
– Слушайте, Александр Николаевич, я звоню вам в нарушение всех правил. Поверьте, я не желаю вам вреда, но вы слишком одиозная фигура даже для нашей Думы. Отойдите в сторону, и мы сохраним отношения.
Саша молчал. Так и не дождавшись ответа, Введенский коротко и тихо вздохнул:
– В общем, так. Если выйдете на теледебаты, запись пойдет в эфир. Решайте.
В
– Все нормально, Оль, что ты?..
Сверху спустился Макс. Убирая пистолет под мышку, он сообщил:
– Везде чисто...
Белов отвел его в сторонку и вполголоса распорядился:
– Макс, позвони Шмидту, пусть подтянет сюда людей - человек пять. И найди Пчелу с Космосом. Пускай приезжают в офис, я скоро там буду.
Его тон не оставлял сомнений - дело серьезное. Макс сосредоточенно кивнул и направился к выходу. Белов повернулся к жене.
– Саш, что делать-то?
– растерянно спросила его Ольга.
– Да ерунда, Оль, разберемся...
– уверенно и спокойно ответил он.
Фээсбешные записи, несмотря на позднее время, вызвали у Пчелы с Космосом неподдельный интерес. Пленку просмотрели от начала до конца, благо, что длилась запись не больше четверти часа. Все эпизоды были небольшими, зато охватывали огромный период - без малого восемь лет! Ни Космос, ни Пчела не могли даже предположить, что их деятельность так долго и так тщательно фиксировалась "государевым оком" спецслужб. Тут, прямо скажем, было над чем задуматься.
Когда запись кончилась и экран запестрел рябью, Космос выключил телевизор и поднялся с дивана.
– Да, Космос Юрьевич, предчувствия тебя не обманули...
– озадаченно пробормотал он, почесывая затылок.
Пчела тоже встал со своего кресла, отхлебнул из плоской коньячной бутылки и повернулся к Белову:
– А ты что скажешь, бригадир? Саша упрямо сдвинул брови:
– По мне, надо царапаться.
– А смысл?
– с сомнением покрутил головой расхаживавший по кабинету Космос.
– Тебя, Сань, по-любому туда не пустят. Ты им нужен в тени. Они же формально все чистые, а ты получаешься - паршивая овца. Пусти тебя в публичную политику, все основы зашатаются.
– Да понятно все, но мне по барабану, серьезно, - хмуро и решительно взглянул на него Белов.
– Я лично готов идти до упора. Но один решать я не могу. Это касается и вас тоже, поэтому, если скажете "нет" - я торможу. Тогда все остается, как договорились, и мы все тихо и мирно войдем в третье тысячелетие. Либо мы заставим их себя уважать! По-любому заставим!.. Я все сказал - решайте, братья...
Космос сел и, подперев голову руками, задумчиво уставился в пол. Пчела сделал еще глоток коньяка, взглянул на одного своего друга, потом на другого. На лицах обоих застыло одно и то же выражение мучительного раздумья. Это показалось Пчеле забавным. Он тоже напустил на себя задумчивый вид и несколько утрированно пожал плечами.
– Ну что, Сань? Допустим, ты становишься депутатом...
– тут он не выдержал, расплылся в лукавой улыбке и принялся, дурачась, рассуждать:
– Потом ты становишься президентом,
Все трое рассмеялись, а Космос ткнул Белова в бок:
– Учись, Саня. Человек точно знает, чего хочет от жизни!
– А ты?
– взглянул на него Саша.
Космос ответил не сразу. Он отвел взгляд, пожевал губами, усмехнулся каким-то своим мыслям... А потом вдруг мягко и чуть озорно улыбнулся другу:
– Хочешь, Сань, я тебе притчу расскажу? Про двух лягушек...
XXXIII
Теледебаты были назначены на пятницу, за два дня до выборов. Оба кандидата приехали в Останкино в сопровождении значительных групп поддержки. Но после препирательств на входе в студию пропустили только по четыре человека с каждой стороны. Белова представляли оба Гудвина, Макс и рыжий Антон. Каверина - Вадим, Артур Лапшин и два каких-то угрюмых мордоворота. Впрочем, и в саму студию, где должны были состояться дебаты, их тоже не пустили - отправили наверх, в режиссерскую аппаратную. Оттуда все было видно как на ладони, но вмешаться в таинство прямого эфира было нельзя.
Настороженно поглядывая друг на друга, обе свиты расположились вдоль стены аппаратной, за спинами режиссера программы и его помощников.
Самих оппонентов от греха подальше сразу развели по разным гримерным, так что встретились они уже непосредственно в самой студии.
Когда туда вошел Каверин, Белов уже сидел за столом рядом с ведущим. Около него хлопотала девушка-гримерша, что-то подправляя у него на лице.
– А вот и Владимир Евгеньевич!
– чуть ли не с радостью воскликнул Саша.
– Ну, мы ручкаться не будем, да? Берегите руку, Володя...
– Хорошо, Саша, - буркнул, усаживаясь в свое кресло, Каверин.
– Но что касается рук, мне кажется, главное - чтоб они были чистыми!
– Это точно, - согласился Белов и, отклонившись от кисточки гримерши, попросил ее: - Припудрите, пожалуйста, еще Владимира Евгеньевича...
На даче Оля отложила книжку и взглянула на часы. Еще пять минут. Она нажала кнопку на пульте, но телевизор не включился. Ольга принялась тыкать во все кнопки подряд - все без толку.
– Иван!
– взволнованно позвала она сына.
– Что с пультом?
Мальчик тут же влетел в комнату.
– Там батарейки сели!
– выпалил он, кинувшись к телевизору.
– Давай я так включу!
Только когда экран загорелся, Оля успокоилась.
– Спасибо, Ванюш... Иди, зови бабушку, сейчас начнется...
Ваня сорвался с места и пулей выскочил из комнаты с оглушительным криком:
– Бабуля, папу показывают!..
В офисе Белова, в его кабинете, возле телевизора сидели Космос с Пчелой. Когда на экране появилась эмблема Центральной избирательной комиссии, друзья переглянулись. Не говоря ни слова, они подняли сжатые кулаки, стукнулись ими и почти синхронно сплюнули через плечо и постучали по столешнице. Пчела, приложившись к бутылке с коньяком, протянул ее другу. Космос отказался. Он нервно закурил и напряженно подался вперед, к экрану.