Последний вздох
Шрифт:
Они снова открывают огонь, но их безумно ведет на дороге, как и нас. Я снова ударяюсь в стену и вижу звезды, когда удар о дверь фургона приходится по моей голове. На следующий день я почувствую эту боль, а сейчас адреналин носится по венам так, что даже не останавливаюсь. От каждой горстки вилок автомобилю Хадсона нужно уворачиваться.
Слышу, как Василий бьет по тормозам, и меня снова бросает в стену фургона. Господи. Я стану чёрно-синей к концу этого бегства.
— Мы приехали, — кричит Василий.
В ужасе смотрю, как фургон останавливается,
— Он по-прежнему сзади, — кричу я. — Василий!
— Хорошо, — говорит он самым жестоким голосом, который я когда-либо слышала.
Хадсон приближается к нам, и прежде чем я успеваю потребовать от Василия уехать, раздаются выстрелы. Оставшиеся окна в машине Хадсона разлетаются вдребезги, и кто-то кричит что-то по-португальски. Я вижу поднятые вверх руки.
Хадсон окружен.
Взрыв облегчения окатывает меня, и я ползу в переднюю часть фургона к Дениэлу. Наоми прижимает руки его ранам. Он всё ещё дышит, но выглядит таким бледным.
— Нам нужен доктор, Василий, — говорю я, но он не выходит со своего водительского места.
Я оглядываюсь, и замечаю вооруженных людей, роющихся в машине Хадсона. Это Мендоза и его люди.
О, Слава Богу. Открыв пассажирскую дверь, я практически вываливаюсь на бетон голая, вся в крови и слезах.
— Мендоза,— кричу я. — Дениэлу нужен врач. Его подстрелили.
Он бросается ко мне, отдавая приказы своим людям. Кто-то вручает мне рубашку. Я пытаюсь встать, но боль подкашивает меня. Упав на землю, я разглядываю подошвы своих стоп, из которых сверкают осколки стекла, и не могу стоять.
— Дениэл, — говорю я, когда кто-то пытается мне помочь. — Помогите Дениэлу!
Мужчины вытаскивают кого-то из фургона, указывая на него. Надеюсь, это доктор. Мендоза натягивает рубашку на мое обнаженное тело, и я притягиваю к себе одну из пронизанных стеклом ног.
— Пойдем, — говорит Мендоза. — Поправь рубашку. Отведу вас обоих, тебя и Дениэла в лазарет.
Я киваю, просовываю руки в рукава рубашки и застегиваю её. Мендоза поднимает меня на руки. Мне хочется закричать, чтобы он не трогал меня, но я не могу ходить. Больше всего на свете я хочу Дениэла. Подняв голову, я вижу, что несколько людей ведут его внутрь. Вдалеке Хадсон, окруженный десятками вооруженных людей, стоит с поднятыми руками над головой. Это хорошо.
Как только мы проходим в ворота соединения, слышу звук заведенного двигателя. Вздрогнув, я поворачиваюсь в ту же секунду, что и Мендоза. Мы смотрим, как фургон, развозящий еду, выезжает, несмотря на количество людей во дворе.
Я оглядываюсь. Наоми ещё внутри.
Как и Василий.
Друг Дениэла снова похищает его сестру. О, нет. У меня сердце уходит в пятки.
— Нам нужно переливание крови, — кричит кто-то впереди, и я забываю обо всем, кроме Дениэла.
Я держусь за плечи Мендозы, пока наконец, не оказываюсь в больнице вместе с Дениэлом.
И всё, что мне остается – это наблюдать, как Мендоза и доктор работают над телом мужчины, которого я люблю.
Глава 26
Дениэл
—
Я смотрю на столик для пикника, у меня есть десять и пять. Рубенс – один из штурмовиков моего отряда тычет мне картой в лицо. Там четверка. Я сражен или ещё в строю?
— Погоди, — говорю я. — Ты сказал Красный крест?
Младший капрал, доставляющий новости, жестко кивает головой. Звонок Красного Креста – это экстренный вызов на специальный номер, который соединяет семьи военных даже с солдатами на задании, независимо от того, где они находятся. За восемь лет у меня не было такого ни разу. Даже когда я был в театре, а у моего старика был сердечный приступ. Случай был не тяжелый, но узнал я о нем по электронной почте через четыре дня после того, как вернулся с задания в Бейруте, где помогал ливанцам в наступлении на ведущего челна «Аль-Каиды». Вооруженные силы США с удовольствием используют Ближний Восток и площадку в Афганистане для запуска всех миссий специальных сил.
— Добей меня, — говорю я снайперу-разведчику из моего отряда, и он кладет восьмерку.
— Чёрт.
— Облажался, — каркает Рубенс, вытаскивая сигареты, которые мы используем в качестве валюты.
Три из них ломаются, и табак сыплется на потрескавшуюся деревянную поверхность.
— Сержант?
Я дергаю головой. Ничего хорошего от звонка Красного Креста не будет, но я иду и поднимаю трубку телефона, будто она тяжелее, чем пятидесятисантиметровый пулемет.
— Твою сестру похитили. Тебе нужно вернуться домой и найти её, — голос моего отца хрипит, будто он всю ночь плакал, хотя скорее, кричал на людей.
Я пошатываюсь в поисках стула. И не найдя, сажусь на землю.
— Когда? — спрашиваю я.
Мне нужны детали, но в ответ только тишина. Наконец, отец выдыхает:
— Два дня назад.
— Два чёртовых дня, а ты звонишь мне только сейчас? — кричу я.
Мое сердце тяжело и быстро стучит, я боюсь, что оно выскочит из груди. Это моя ошибка. Всё моя чёртова ошибка. Я тот, кто уговорил её поехать в эту поездку на весенние каникулы и почти издевался над ней рассказами о том, что ей нужно проводить время с ровесниками.
— Тебе нужно вернуться домой, Дениэл, — голос моей мамы такой тихий, что я едва её слышу, она плачет, а её слезы похожи на слезы Наоми. — Дениэл, приезжай домой.
Ещё слезы. Много слез.
— Спаси меня, Дениэл.
Я видел эти слова на тысячах лиц. Охота за Наоми началась в Канкуне, но провела меня повсюду. От Филиппин до Дубая, России и Лондона. Девочек продают повсюду. Их красные рты округлены, а крошечные руки тянутся ко мне. Но прежде чем я успеваю дотянуться до них, какой-то стрелок убирает одну за одной. Я поворачиваюсь, чтобы остановить стрелка, но там никого нет. Что-то с тяжестью оттягивает мою руку, а затем я вижу в ней дымящийся пистолет и с криком бросаю его.