Последний вздох
Шрифт:
Я тяну её вниз, прикасаясь к ней губами и скользя в ней своим языком, что посылает электрические разряды вниз к моему паху. Она прижимается ко мне, и я наслаждаюсь ощущением легкого прикосновения её груди к моей. У меня в мыслях пробегают воспоминания о нашей жаркой ночи. Я скольжу руками ещё ниже, чтобы погладить её попку и притянуть к себе ближе.
— Ох, — выдыхаю я, когда она прижимается рукой к моему плечу.
Рэйган убирает руку, но я возвращаю её. Не могу насытиться ей. Мне хочется поднять её футболку и коснуться кончиком языка её соска, а затем взять в рот всю её грудь.
— Ух, —
Немного сдвинувшись в сторону, мне удается сместить её руку. Облегчение приходит немедленно. Но я не могу перестать целовать её. Мне всё равно, что Петрович в паре метров от нас.
Моя единственная мысль – стать ещё ближе с ней. Девушка обнимает меня своими мягкими руками и ласкает мое лицо. Я пытаюсь открыть глаза, чтобы посмотреть на неё, и увидеть её похотливый взгляд, разглядывающий меня. Но какой-то туман застилает всё. Прикосновение её губ слабеет, и она зовет меня по имени. Я изо всех сил пытаюсь ей ответить и открываю рот, но из него не исходит ни звука. Рэйган. Я зову её. Рэйган. Рэйган. Рэйган. Но ответа нет. Ни звука. Только гул в ушах. А потом... ничего.
Глава 25
Рэйган
В мире нет ничего хуже, чем целовать мужчину и почувствовать, как он абсолютно деревенеет под тобой.
Сначала я не понимаю, что происходит с Дениэлом. Мы целовались, и усилившийся адреналин от побега из соединения Хадсона сочится из его тела в моё. Но затем его тело замирает, а я смущаюсь. Я сижу и понимаю, что искры из его глаз пропадают.
— Дениэл?
Когда он закатывает глаза, я кричу:
— Дениэл? — повторяю я его имя снова и снова, шлепая его по щекам. — Дениэл? Дениэл!
Без ответа. Я откидываюсь от него и задыхаюсь от увиденного. Его рубашка пропитана кровью на плече.
— Боже мой, он же ранен!
— Слишком громко, слишком громко, — стонет позади фургона Наоми с прижатыми руками к ушам, свернувшись в калачик. — Слишком громко.
— Заткнитесь все, чёрт возьми, — кричит на нас Василий. — Я же за рулем!
Я хочу успокоить Наоми, но мне так страшно за Дениэла. У него такое бледное лицо. Я разрываю окровавленную рубашку, чтобы взглянуть на рану. Из его плеча идет кровь, но та, что на боку выглядит хуже. Похоже, в него попали второй раз, и отовсюду хлещет кровь. Мне хочется задушить в себе всхлипы, и я разрываю рубашку, чтобы прижать к ранам и остановить кровь. Я вся в крови. Я бы и свою футболку разорвала, но на мне ничего больше нет.
Я немного раздумываю, оголиться ли. Чёрт. Да все равно. Десятки людей видели меня и касались моего тела. Всё, что имеет значение, лишь бы Дениэл выжил.
— Слишком громко, — снова скулит Наоми.
Василий бормочет проклятия и смотрит в зеркало заднего вида, когда раздается выстрел.
— Нас преследуют.
— Конечно, нас преследуют, — кричу я.
Я передвигаю руки по телу Дениэла в попытке остановить кровотечение. Оно слишком сильное, и во мне поднимается паника.
— Ты прямо у него из-под носа увел его Императора. Вряд ли он опустит руки и скажет: «Ну, и ладно».
Огромный русский
— Разбуди его. Он нужен мне, чтобы отстреливаться.
— Хрен тебе, — отвечаю я. — Он ранен.
— Мы тут все будем ранены, если кто-то не приведет его в норму, — рычит он на меня.
Я смотрю на Наоми, но она не в себе. Не знаю, что делать. Отпустить Дениэла и надеяться, что он не истечет кровью? Или держать его и надеяться, что нас не подстрелят?
— Мы можем вернуться обратно в Слезы Бога?
— Если мы не начнем отстреливаться, они пробьют нам шины. Тогда мы уже никуда не доедем, — кричит Василий, протягивая мне пистолет.
— Хорошо! Хорошо, чёрт возьми! — и я выхватываю у него пистолет. — Наоми, — ору я, хотя голос готов сорваться. — Немедленно приложи руки к ранам Дениэла.
— Грязно, — вздыхает она, держа руки на ушах.
— Чем скорее ты сделаешь то, что я говорю, тем скорее мы окажемся в безопасном и спокойном месте, — говорю я ей, снимая пистолет с предохранителя по пути в заднюю часть фургона.
Я замираю, когда заднее окно разбивается. Василий снова разливается в проклятьях, а Наоми кричит, но двигается в сторону Дениэла.
Это хорошо. Я игнорирую разбитое стекло на полу и ползу вперед. Потом разберусь с этими ранами. Липкими кровавыми руками сложно удержать пистолет, но я поднимаю его даже тогда, когда фургон поворачивает, и стреляю. Два раза.
Пули не достигают цели, но радует, что машина Хадсона притормаживает. Если я смогу удержать их на расстоянии, то хотя бы выиграю нам время.
— Чёрт, давай веди быстрее, — кричу я Василию.
Он вдавливает педаль газа, и меня отшвыривает к стене фургона. Ну, хотя бы я получала желаемое. Я вздрагиваю, когда к моим ногам еще сыплются осколки стекла, но снова поднимаю пистолет. Если бы я смогла попасть в лобовое стекло.
Прикусив губу, я держу пистолет двумя руками и начинаю стрелять. Каждый выстрел безумно громкий и с сильной отдачей. И каждый раз я промахиваюсь. Каждый проклятый раз. Затем к моему удивлению, удачный выстрел пробивает лобовое стекло машины, и оно трескается. Машина Хадсона резко уходит в сторону.
— Продолжай стрельбу, — говорит мне Василий, будто я и без него не знаю.
Я стреляю еще, целясь на уровне глаз, но снова промахиваюсь, и решаю поменять тактику.
Есть! На этот раз лобовое стекло разбивается, и я наблюдаю, как машину заносит.
— Да! — кричу я.
— Громко! — вопит на меня Наоми.
— Прости,— бормочу я, снова прицеливаясь.
Они все еще преследуют нас, но не так близко, петляя на узкой дороге.
Я нажимаю курок, но слышен лишь щелчок. Чёрт.
— Патроны кончились, — кричу я Василию.
— Мы почти приехали, — орёт он в ответ. — Держись. Будет жарко!
Даже не успеваю спросить, что это значит, когда мы ускоряемся так резко, что меня бросает в противоположную стену. Я врезаюсь в ящик, который гремит, будто там миллион серебреных штуковин. Это подсказывает мне идею. Отбросив пистолет, я рывком открываю запертый шкаф и начинаю вытаскивать из него столовые приборы, выкидывая их в окно. Возможно, это даст нам время и поможет сдержать машину на расстоянии, если удастся попасть по машине Хадсона.