Последний защитник
Шрифт:
Глава 6
Ибо все вы грешники
В эту ночь Феррус спит в судомойне у выхода во двор. Пришла боль. Пронзила руку. Он чувствует запах паленых волос. Жареного мяса.
Девушка хихикает.
Кто-то визжит, как резаный поросенок. Да это же он сам, Феррус. Он вздрагивает и просыпается, садится, размахивая руками. Над ним склоняется лакей в ливрее. Светловолосый парень, который очень нравится служанкам. Лицо у него злое, как у дьявола. Лакей ухмыляется.
Феррус пронзительно стонет.
Во дворе лает Пустобрех.
– Опять кошмар привиделся, – говорит лакей, – вечно тебе снятся кошмары, и ты накладываешь в штаны. Мешок, набитый вонючими ужасами, – вот ты кто. Не даешь спать добрым христианам по ночам.
Во вторник вечером дела задержали меня в Скотленд-Ярде почти до полуночи. Когда я вернулся к себе в Савой, меня впустил недовольный, заспанный Сэм. Маргарет и Стивен давно уже спали.
– Нет новостей? – спросил я.
– Если и есть, то мне ничего не сообщили, – буркнул слуга, добавив «сэр», когда я уже собирался пожурить его за неучтивость, и отвернулся, чтобы зажечь мне свечу от своей. – Хотя вспомнил, пришло письмо, хозяин. Мальчик принес еще днем.
– От кого?
– Откуда мне знать, сэр. Я ведь его не читал. – Лица Сэма я не видел, но в голосе его слышалась насмешка. – Маргарет сказала, вроде как похоже на руку госпожи Хэксби.
– Принеси письмо в гостиную, – распорядился я. – И разожги огонь. Потом можешь идти спать.
Сэм отправился выполнять приказ, нарочито стуча костылем и подпрыгивая. Мне захотелось приструнить его, но что-то удержало меня. Мы с ним хорошо знали друг друга: он состоял у меня в услужении уже больше года. Сэм мог вести себя дерзко, когда выпьет, но сегодня он не был пьян. Иногда ампутированная до колена нога причиняла ему значительную боль. Да и в любом случае он был верным слугой и, пожалуй, не заслужил нагоняй.
Когда Сэм ушел, я сел у огня и развернул записку Кэт. Признаюсь, я отчего-то испытывал приятное волнение – видно, поглупел от усталости. Когда мы встретились у Арундел-хауса, она собиралась что-то у меня спросить, еще прежде, чем появился Хэксби. Я полагал, что послание будет как-то с этим связано.
Однако я ошибся. Там говорилось совсем о другом. К моему удивлению, Кэтрин писала, что днем, когда они возвращались из Арундел-хауса, видела на Генриетта-стрит Роджера Даррела, слугу Вила. Вряд ли это было простым совпадением. Я, во всяком случае, в подобные совпадения не верю.
Как известно, герцог Бекингем велел Вилу и Даррелу следить за всеми, кто входит в Арундел-хаус и выходит из него. Не исключено, что они заметили меня, когда я приходил туда в последний раз. Это вполне могло их заинтересовать, но вряд ли бы удивило: эти двое прекрасно знали, что я работаю на господина Уильямсона, который является заместителем государственного секретаря лорда Арлингтона.
Меня больше тревожило, что наблюдатели могли видеть, как я разговаривал с Кэтрин и ее супругом. Это наверняка вызвало у них любопытство. Иначе зачем Даррелу выяснять, где живут эти двое? Насколько я помнил, прислужникам Бекингема не было известно, что эти люди имеют ко мне какое-либо отношение. Вряд ли они вообще слышали прежде про супругов Хэксби. Однако, если Даррел выследил их экипаж и выяснил, что они живут на Генриетта-стрит, герцог наверняка вскоре узнает, что между нами существует определенная связь. Тогда неприятностей не избежать.
Или, может, я сгущаю краски, а на самом деле все обстоит не так мрачно? Я слишком устал, чтобы рассуждать трезво, отсюда и меланхолия. По какой-то необъяснимой причине меня взволновала встреча с Кэт, а сейчас еще и это письмо. Одно дело знать, что она теперь госпожа Хэксби, замужем за человеком, который годится ей в дедушки. И совсем другое – видеть их вместе. Мужа и жену.
И вот теперь возникла новая проблема. Воображение разыгралось, и мне не хватало воли его усмирить. Одни сомнения порождали другие, мои тревоги и страхи росли так, что если бы можно было облечь их в плоть, то они, пожалуй, составили бы половину населения Лондона.
В любом случае было уже слишком поздно, чтобы отправляться в чертежное бюро. Вряд ли хозяева обрадуются, если я заявлюсь после полуночи и подниму на ноги весь дом. Кроме того, опасно давать Бекингему и его слугам повод считать, что нас с четой Хэксби связывает нечто большее, чем простое знакомство. Пока Вил и Даррел вполне могут думать, что моя встреча с ними у Арундел-хауса была рядовым эпизодом: я просто увидел во дворе хорошенькую женщину и решил слегка за ней приударить.
Постепенно мне удалось взять себя в руки и спокойно оценить положение дел. Не было никакой причины для тревоги, никаких оснований полагать, что супругам Хэксби грозит опасность. У Бекингема и его наемников наверняка имелись заботы поважнее.
Понемногу я успокоился. Прежде чем пойти спать той ночью, я отпер рабочий стол и написал Кэт короткий ответ: поблагодарил ее за известия и попросил дать мне знать, если она опять вдруг увидит Вила или Даррела. В постскриптуме я добавил, что если нам доведется встретиться снова, то, пожалуй, в целях безопасности будет лучше сделать вид, что мы незнакомы.
Это была правда, но не вся. Я вынужден был признаться самому себе, что не хотел бы снова встретиться с Кэт без веской на то причины. Эта женщина выбивала меня из колеи. Желание подобно лошади, говорил я сам себе: оно сбежит, если вовремя не обуздать его.
Я запечатал письмо и оставил на каминной полке в гостиной, намереваясь завтра велеть Стивену отнести его на Генриетта-стрит. Но утром слуга не разбудил меня в обычное время. Поэтому я встал поздно и, обругав Сэма, в спешке оделся и выскочил из дому.
Словом, я совершенно забыл о письме для Кэт, и, когда поздно вечером вернулся домой, оно по-прежнему лежало на каминной полке.
В четверг, 6 февраля, Карл II открыл заседание парламента.
– Надеюсь, Марвуд, король не будет разочарован, – сказал мне в то утро господин Уильямсон, когда я встретил патрона в Тихой галерее. – Герцог Бекингем обещал ему достать луну с неба, но вполне возможно, что его светлость не сумеет этого сделать.