Последний завет
Шрифт:
«Я, Авраам, сын Тераха…»
Ему не терпелось начать расшифровку текста, но что-то удерживало его. А вдруг он ошибся и речь идет о каком-то совершенно другом человеке?..
Шимон закрыл глаза, пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Затем вскочил, снова сел и нервно забарабанил костяшками пальцем по краю стола. Итак, первая задача — удостовериться в том, что это действительно послание Авраама. Того самого Авраама, древнего библейского патриарха. А уж потом можно будет разбираться с текстом.
Он шумно выдохнул и вновь обратил взгляд на лежавшую перед ним табличку. Текст был составлен на древневавилонском —
«Нет, дорогие мои, это он! Чувствую, что он!» — подумал Гутман.
Дверь в кабинет отворилась. Шимон инстинктивно прикрыл табличку ладонью.
— Здравствуй, шамуди. Я не ждала тебя так скоро. Разве ты не должен был встречаться с Шапиро?
«А ведь верно… Проклятие!»
— Да. То есть нет. Мы договорились созвониться.
— Что с тобой, Шимон? Ты неважно выглядишь.
— Душно на улице, а то ты не знаешь. И потом… я торопился.
— Куда?
— Послушай, что это за допрос? — вдруг взорвался он. — Оставь меня в покое, женщина! Я же сказал, что занят!
— Что это у тебя на столе?
— Рахель!
Она обиженно поджала губы, вышла и громко хлопнула за собой дверью.
Успокоившись, Гутман почти сразу отыскал упоминание о родном городе автора послания — Ур в Месопотамии. Именно в этом городе, согласно преданиям, Авраам появился на свет. Внизу, под текстом, стояла печать. И на противоположной стороне таблички тоже. Оттиск был сделан явно не теми древними каменными цилиндрами, которых Гутман за свою жизнь навидался. То были печати царей. Искусные мастера вырезали на них узоры и знаки, и цилиндр прокатывался по свежей глине, чтобы запечатлеть на ней высочайшую подпись. Шимон знал, что простые люди использовали другой способ подчеркнуть свое авторство — они просто прикладывали к табличке большой палец правой руки и вдавливали его в глину. Но на табличке Авраама печать была совсем другая, весьма редко встречавшаяся Гутману прежде. Он мгновенно понял, чем был выполнен оттиск.
Довольно грубый узор, напоминавший по форме окружность, — сеть пересекающихся в бессмысленном порядке черточек. До сих пор такой вид печати попадался ему на глаза всего дважды — на фотографиях в журнале «Минерва». В качестве печатки использовался обычный узелок, какими украшались полы древних мужских одеяний в Месопотамии. Ни один из образцов не дошел до наших дней. Впрочем, Гутман знал народ, который до сих пор одевался так, как это было принято четыре-пять тысяч лет назад, — ортодоксальные евреи, носившие особые молельные шали с точно такими же узелками. Достаточно выйти сейчас из дому — и на первой же автобусной остановке или у газетного ларька увидишь мужчину, одетого в точности как автор этой таблички, дошедшей до нас из глубины веков. Просто поразительно!
И ведь это не просто древний автор. Это Авраам, сын Тераха… Значение находки, сделанной Гутманом, нельзя было переоценить. Казалось бы, обыкновенная глиняная табличка. Древняя, но ведь таких много. И выглядят они почти одинаково… И тем не менее это являлось величайшим археологическим открытием всех времен! Первое материальное подтверждение того, что люди и события, описанные в Библии, были реальны! Конечно, не стоит забывать о Черном обелиске, выставленном в египетском зале Британского музея, по соседству с мумиями фараонов. Одна из барельефных сцен, запечатленных на Черном обелиске, живописала момент подношения дани израильским царем Йеху ассирийскому монарху. Йеху упоминался в Библии, как, собственно, и сам обелиск, отрытый в девятнадцатом веке Генри Лэйярдом.
Но Йеху был абсолютно проходным персонажем в библейском повествовании. О главных же героях великой книги, о патриархах от Моисея до Иешуа, археологи до сих пор не могли сказать ничего.
А теперь им будет что сказать, ибо перед глазами Шимона Гутмана сейчас лежала глиняная табличка, ветхая и облупленная, на которой было запечатлено личное послание самого…
Он провел рукой по взмокшим волосам.
Слишком красиво, чтобы быть правдой. А вдруг фальшивка, новодел? Гутман живо припомнил грандиозный скандал, потрясший ученых и всю мировую общественность два десятилетия назад. Он наблюдал за развитием и как историк-археолог, и как представитель народа, пережившего холокост. В 1983 году британский ученый Хью Тревор-Роупер объявил о том, что ему попал в руки подлинный личный дневник Адольфа Гитлера. Это заявление стоило Хью репутации и карьеры. Он совершил детскую ошибку — выдал желаемое за действительное.
Шимон прекрасно мог понять чувства Тревора-Роупера. Он сам страстно, до дрожи в коленях, желал, чтобы глиняная табличка, вынесенная с арабского базара в восточном Иерусалиме, оказалась настоящей…
Он впился взором в рыжеватый черепок, один вид которого позволял любому, даже начинающему ученому безошибочно определить — табличке как минимум четыре тысячи лет и она происходит из тех мест, на территории которых сейчас существует Государство Ирак. Глина была неровная, выветрившаяся, испещренная бесчисленными оспинками, наложенными на нее десятками столетий. На новодел не похожа. Гутман осторожно взял ее кончиками пальцев и поднес ближе к лицу. Внимательно разглядывая каждый фрагмент клинописи, каждый слог, он все больше успокаивался. Нет, решительно все говорило: это образец именно древнего письма, а не подделка, пусть даже и искусная. О том же говорил и стиль письма, подбор слов, их компоновка…
Во всем мире найдется не больше трех — пяти человек, которым, пожалуй, было бы под силу сфабриковать нечто подобное. И одним из них был он сам, Гутман.
Но фальшивки никогда не изготовляются без умысла. Тревор-Роупер допустил свою роковую ошибку в том числе и потому, что не принял во внимание один очевидный факт — дневники Гитлера ему принес человек, который просил проверить их подлинность для последующей продажи. Разумеется, тот человек был крайне заинтересован в том, чтобы дневники были признаны настоящими. Он заработал бы на этом целое состояние. У него был прямой резон.
А в случае с этой табличкой все было совершенно иначе. Никто не приносил ее Гутману, пытаясь выдать за завещание Авраама. Он сам нашел ее, причем совершенно случайно. Шимон уже и забыл, когда в последний раз заглядывал в лавочку Авейды. Он вполне мог пройти мимо нее и сегодня. И тогда эта табличка так и лежала бы на подносе с двумя десятками других в ожидании какого-нибудь несведущего коллекционера-любителя, который заплатил бы за нее пару-тройку тысяч долларов и осчастливил бы этим Авейду.