Последний Завет
Шрифт:
Они миновали несколько пустынных заводов, где еще сохранились полуразвалившиеся каменные здания, а выбитые глазницы окон отливали чернотой. Похоже, когда-то внутри зданий бушевали пожары, возможно, их даже подожгли прежние владельцы, чтобы содержимое складов никому не досталось. Потом дорога ушла в заваленное строительным мусором редколесье, и, проехав по ней около километра, они остановились.
— Покатались, и хватит, — произнесла Герда, с трудом открывая тяжелую дверь кабины. — Топлива считайте что нет. Далеко мы на ней все равно не уедем.
Герман выбрался из машины, вглядываясь в даль. Редколесье казалось ему зловещим, наводненным тысячами жутких чудовищ. Страшные сказки клана Ветродувов так глубоко вгрызлись в его сознание, что теперь, оказавшись в пустошах, он ощущал тянущую пустоту под сердцем. И хотя Пилигрим говорил, что пустоши не так опасны, как о них рассказывают, Герман никак не мог в это поверить. Словно в подтверждение его мыслей из-за деревьев раздался душераздирающий вопль, будто кого-то поедали заживо.
— Это что, человек кричит?! — спросил Франц, судорожно вцепившись в автомат.
— Конечно нет, друг мой, — ответил Пилигрим, — это всего лишь высыпь, маленький зверек размером с ладонь…
— Как это он издает подобные вопли? — удивился Госпитальер.
— Не знаю, — пожал плечами Дуго, — наверное, у него талант.
— Кусается? — деловито спросил Густав.
— Нет, — ответил Пилигрим.
— А есть его можно?
— Он размером с ладонь, — напомнил Дуго.
— Десять зверьков — хороший обед, — поднял палец Густав, — я пошел на охоту, — и решительно двинулся к лесу.
— Густав, стой! — окликнул его Пилигрим. — Нам лучше держаться всем вместе.
— Всем вместе?! — вскинулся Герман. — Значит, тут совсем не так опасно, как рассказывают, но охотиться нам лучше всего вместе?! А как насчет отлить? Отливать нам тоже ходить всем вместе?!
— Герман, среди нас дама, — строго сказал Пилигрим, — я попросил бы тебя…
— Не надо, папа! — Герда положила руку на плечо отца. — Я уже не маленькая и сама могу за себя постоять… Отливать мы будем ходить парами, — сказала она, сделав акцент на не совсем приличном слове, — если хочешь, я могу всякий раз составлять тебе компанию.
Густав хрюкнул. А Франц звонко рассмеялся.
— Ладно, — буркнул несколько смущенный Герман, — все понятно. Будем ходить парами…
— Думаю, нам надо уходить, и уходить быстро. Багажники могут отправиться в погоню, — сказал Пилигрим.
— Не такие они дураки, Дуго, чтобы лезть в пустоши, — возразил Герман, — кроме нас, таких ненормальных во Франкфурте не было и нет.
— А Меганики? — полюбопытствовал Франц.
— А они не в счет, малыш…
Герман начал озираться по сторонам, готовый к тому, что в любой момент из леса может объявиться доселе невиданная опасность.
— И все же не будем рисковать, мой друг. — Дуго выглядел озабоченным. — Ради своей машины они могут решиться на что угодно. Итак, отсюда нам придется идти пешком, и, скорее всего, не по дороге, а по пересеченной местности. Дрезден находится на
— А мы готовы! — воинственно выкрикнул Густав и ударил себя кулаком в грудь.
— Что ж, хорошо, если так, — улыбнулся Дуго, — Герда скажет нам, куда идти.
— Туда, — сказала девушка, указывая рукой куда-то в самое сердце редколесья, — мы пересечем лесок и выберемся на более-менее пустынные места, оттуда…
— Черт возьми! — выругался Герман. — Да как это возможно? Откуда ты можешь знать, куда идти?
— Она знает, Герман, — сказал Дуго, — просто поверь. Она знает. Иначе она никогда не стала бы Пилигримом. Я бы ей не позволил.
Герман вздохнул и оглянулся назад. За тонкими стволами деревьев проглядывало темное пятно — Город. На мгновение охотнику захотелось на все плюнуть и вернуться назад во Франкфурт, который всегда был для него домом. Теперь даже территории Багажников и Мусорщиков казались ему родными и безопасными.
— Так мы идем, или ты будешь топтаться на одном месте до начала новой Последней войны? — обратилась Герда к Герману.
Охотник сжал кулаки, собираясь сказать что-нибудь совсем уж резкое, но девушка рассмеялась и заявила:
— Если хочешь полезть в драку, очень не советую.
Кажется, ей доставляло удовольствие злить охотника. К тому же она затронула его мужское самолюбие. Наверняка будучи Пилигримом, она в совершенстве владела приемами рукопашного боя, да и стреляла, судя по всему, на порядок лучше, чем он, — вон как ловко снимала из карабина Багажников, не испытывая при этом, кстати, совершенно никаких угрызений совести. Охотник вспомнил женственную Альбу — полную противоположность этой отчаянной и отлично обученной убивать выскочке. Герман постарался взять себя в руки, дав зарок, что проклятая девчонка не выведет его из себя ни при каких обстоятельствах. Он просто постарается не обращать на нее никакого внимания.
— Веди, раз взялась, — хмуро сказал он. Настроение было такое, что впору лезть в петлю.
«Проклятый Пилигрим со своим Последним Заветом! Из-за него Ветродувы влипли в большие неприятности. Интересно, куда заведет нас его ненаглядная дочка? Ну и семейка!»
Герда закинула карабин за спину, сверкнула разноцветными глазами и, сойдя с дороги, пошла туда, куда ранее указывала. Герман в очередной раз проверил, заряжен ли арбалет, и пошел за ней следом.
— Надеюсь, твоя сумасшедшая дочурка знает, что делает, — буркнул он Пилигриму.