Последний жрец богини Лу
Шрифт:
Зачем милосердной богине воин, который несет смерть? Главная проблема этого мира — боль потеря близких от нищеты, болезней и несправедливости. Хорошо, воин может побить обидчика, но может ли он утешить горюющую женщину так, как выпускник московского института, который три семестра слушал курс психологии? Конечно, большинство лекций я проспал, но думаю, в этом у меня все равно было больше шансов.
Стала понимать мои слова и Лу. Богиня оглянулась на меня, очень внимательно посмотрела и сказала:
— Ты определенно отважный дурак. Пойдем к костру, нам скорее надо выдвигаться в город.
Последняя фраза
Не знаю, смог ли я убедить Лу, или она просто решила бороться до конца, но было видно, что богиня приняла меня в свою небольшую шайку.
Меня все еще мутило, так что я аккуратно наклонился за рюкзаком, подобрал шуршащий пакет с продуктами, куртку, шарф и двинулся за богиней и мелко семенящий старым жрецом, который все еще нервно сжимал ручку своего котелка.
Буквально в паре десятков шагов от места моего падения и отключки, примерно там, где я и появился в этом мире впервые, был разбит импровизированный лагерь. Две лежанки из лапника, костерок, пара палок, вбитых рядом с ним в землю, чтобы на перекладине можно было повесить котелок. Из личных вещей я заметил только видавшую виды котомку, которая, как я был уверен, принадлежала жрецу. Все вещи богини Лу были при ней и на земле она ничего не оставляла.
Уже у костра я сразу сказал, что нам придется задержаться по двум причинам. Первая: нам надо было уделить немного времени готовке. Второе: в голове все еще гудело от удара затылком и двух смачных оплеух от самой богини. А рука у нее оказалась тяжелая, при всей ее внешней хрупкости. Или физическая сила богов не зависит от их внешнего вида? Надо бы этот момент уточнить.
Видимо, что-то такое было написано на моем лице, потому что Лу опять со мной заговорила:
— Что, гадаешь, почему видишь богиню во плоти?
— Ну, да. Как-то так.
Лу уже было приготовилась говорить, потом будто бы передумала и просто положила свою прохладную, с тонкими изящными пальцами руку мне на голову. Очередной наш сеанс обучения не был похож на предыдущие ее оплеухи, которыми она буквально вбивала мне знания в голову. Скорее, это была просто череда понятных образов с комментариями, которые передала мне богиня через прикосновение. Вот она стоит в кругу Пантеона, вот перед ней тройка первородных богов, а по бокам от них — еще четверо высших. Вот матерь говорит ей, что она будет странствовать человеком, во плоти, верша подвиги со своим героем, чтобы найти себе нового Жреца.
Видение пропало, после чего Лу убрала руку.
Я чувствовал, что она показала мне не все, что о чем-то еще они говорили с богами, да и история с поиском и инициацией первого истинного Жреца для бога — не такая простая задача. Мимо проходящий для этой цели не подойдет. Но спрашивать больше, чем мне хотели сказать, я не стал.
— Интересно, чему еще ты можешь меня научить таким образом? — Будто невзначай спросил я.
— Ты чувствуешь себя превосходным мечником?
— Нет,
— Ну, в конце я вспоминала все, что знаю о бое на мечах, но, видимо, такие знания передать нельзя, — спокойно ответила Лу.
Такие вещи были и для нее в новинку. Вообще, она как-то странно притихла, по всей видимости, мои речи и торги за собственную жизнь подбили ее на какие-то размышления, и сейчас богиня была мыслями где-то далеко.
Вместо того чтобы вести споры о сверхъестественном и прочие теологические дебаты, я беззастенчиво отправил Илия к ручью, набрать чистой воды в котелок. За это я получил от мерзкого старикашки пронзающий саму ткань бытия взгляд, на что только пожал плечами — и не такое видали, он мою преподшу по философии не встречал, вот под ее взглядом даже ректора бросало в пот. Сам же стал спокойно потрошить пакет с продуктами из «пятерочки».
Хлеб сразу же отложил в сторону — он протянет минимум несколько дней, а то и неделю, пусть и нарезан ломтиками. Двум пакетам молока тоже было на все плевать, оно было ультрапастеризованным и, скорее всего, переживет меня. Да, я считал, что шансов у молока не скиснуть было намного больше, чем у меня выжить.
А вот питьевые йогурты, докторская колбаса и курица подлежали утилизации внутрь прямо сейчас. Выдав одну бутылочку клубничного йогурта богине и краем глаза наблюдая ее удивление от пробы столь экзотичного напитка из диковинной тары, выудил из недр рюкзака маленький швейцарский ножик, обстрогал пару веток, кое-как порезал колбасу и поставил ее запекаться над углями костра.
С курицей было все немного сложнее. Сначала я дернулся было ее обмыть водой из ручья, а потом вспомнил, что больницы, антибиотики и прочая медицинская помощь остались там, в моем мире. Закончить свои дни в приступе кровавого поноса из-за местного возбудителя холеры, или что тут еще может водиться, мне совершенно не хотелось. Так что куриная тушка была просто нанизана еще на две обструганные и обожженные в кострище палочки, после чего отправилась на угли — пропекаться. Чтобы ускорить процесс, я сделал надрезы на грудке. Да, сок вытечет, но и у нас тут не салон высокой кухни или кулинарное шоу, Гордон Рамзи не выскочит на меня из кустов и не начнет орать «Она же будет сухая!» тыкая своим шотландским пальцем в куриную тушку.
— Может, ты и не такой бесполезный, — богиня прямо сейчас наслаждалась остатками йогурта и расслабленно откинулась на лапнике, который ночью служил ей кроватью, упершись в землю локтями.
Мой взгляд скользнул по фигуре Лу, но я сразу же себя отдернул. Вчера надо было глазеть, пока ты считал ее студенткой-анимешницей, а сейчас она богиня, которая крепко держит тебя за горло.
Кстати говоря, о горле.
Чем больше я приходил в себя, тем явственнее ощущал, что мы тут не в игры играем. Что-то незримо связывало меня с богиней, видимо, часть заклинания, которое должно было держать героя под контролем. Мне крайне не хотелось проверять, как далеко простирается власть Лу надо мной, но почему-то был уверен, что если это морально нестабильное божество прикажет мне засунуть руку в костер, то долго сопротивляться у меня не выйдет. Уверенности в этом добавляло чуть явное, но от этого не менее неприятное ощущение невидимого рабского ошейника, поводок от которого тянулся в сторону Лу.