Последний знаменный
Шрифт:
Джоанна терзалась раздумьями, что предпринять. Они никогда не говорили о будущем с того дня, когда вернулись с перешейка. Джоанна по-прежнему держалась ровно и добросердечно, но Виктория знала, что ее тетя глубоко обеспокоена и с удовольствием сняла бы с себя бремя ответственности за нее. Но и она считала возвращение в Шанхай слишком рискованным. Тетя тоже хотела обсудить положение Вики с племянником.
— Цань, — обратилась она к слуге, — запрягайте коляску.
Джоанна правила, Артур и Виктория сидели позади; Виктория уже не отваживалась сесть на скамейку возницы. Потребовалось определенное время, чтобы добраться до доков, так как все жители Порт-Артура двигались в одном направлении, горя желанием поприветствовать великолепные корабли. Шум стоял невообразимый. Грохот якорных цепей перекрывали приветственные крики и разрывы петард на берегу, со стороны фортов грохотали залпы салюта, которым вторили орудия кораблей. Вся эта какофония, эхом отражаясь от гор, окружающих бухту, подняла в воздух несметное число перепуганных птиц. Виктория захлопала в ладоши, увидев на топ-мачтах трепещущие на ветру флаги с драконами и фениксами, и, взяв у дяди Артура подзорную трубу, принялась разглядывать деревянные панели, украшающие нос линкоров, и огромные пушки, мрачно уставившиеся своими жерлами в море.
С кораблей спустили шлюпки, и команды сошли на берег. Роберт оказался в первой группе прибывших: адмирал Дин знал, что у него родственники в порту.
— Роберт, мой милый мальчик! — Джоанна обняла племянника. Затем он обменялся рукопожатием с Артуром. Все это время Виктория не сводила с брата восхищенных глаз. Роберт был в китайской форме: красная форменка поверх синих блузы и штанов, красные ботинки и шляпа того же цвета. Он совершенно не походил на британских морских офицеров с заходящих в Шанхай кораблей. Рослый, выше шести футов, могучего сложения — вот он, ее брат, капитан самого крупного корабля китайского флота. И как слуга маньчжуров — он ее враг. Но до поры до времени он не должен этого знать. Поприветствовав тетю и дядю, Роберт подошел к ней, лицо его выражало смесь радости и досады, ведь она всегда была его любимой сестрой.
— Здравствуй, Вики!
Она прильнула к нему:
— Рада видеть тебя.
— А как я рад, что... ты выглядишь прекрасно. — Отступив от нее на шаг, он не мог отвести взгляда от ее живота.
— Нам надо поговорить, — сказала Виктория.
— Ты можешь прийти к нам пообедать? — спросила Джоанна.
— С удовольствием. Знаете, я еще успею вам надоесть. Порт-Артур становится нашей базой на последующие несколько недель. Во всяком случае, до разгрома японцев.
— Ты считаешь, вы их разгромите? — спросила Джоанна.
— Без сомнения, тетя Джоанна, — заверил ее Роберт.
Виктория показала Роберту письмо Джеймса. Прочитав его, он нахмурился.
— Разумеется, я понимаю озабоченность отца, — сказал он. — Но я согласен и с твоими доводами. Находиться здесь более безопасно, чем пытаться вернуться в Шанхай. Японские крейсера уже там, и, вспомни о судьбе «Гоусина», они не брезгуют топить торговые суда.
— Несчастные люди, — вздохнула Джоанна. — Бывшие на месте его гибели рыбаки рассказали, что море кишит трупами. И акулами...
— Согласен с вами, то был подлый поступок, особенно учитывая то, что не было объявлено войны.
— Похоже, у папы есть серьезные подозрения о возможных боях здесь, на полуострове, — сказала Виктория.
— Я не стану вас уверять, что звуки артиллерийской стрельбы время от времени не достигнут ваших ушей, — признал Роберт. — Японцы, возможно, устроят демонстрацию силы. Но мы здесь именно на этот случай и для прикрытия Ляодунского полуострова, а также всего залива Чжили. Ты ведь не боишься небольшой артиллерийской перестрелки, Виктория?
— Нет, не боюсь. Итак, если все в порядке, тетушка Джо, мы остановимся на первоначальном плане.
— Разумеется, моя дорогая, — согласилась Джоанна. — Я думаю, вам с Робертом есть о чем поговорить.
После обеда Джоанна пригласила Артура в сад прогуляться, деликатно оставив молодых людей наедине.
— Портвейн наливайте себе сами, — поручила она Роберту перед уходом.
Роберт налил себе и Виктории.
— Отец писал мне, — сказал он. — И рассказал. Ну, то что знал сам. Воспринимается тяжко, знаешь ли. — Он подсел к сестре. — Если бы я сделал девушку беременной, то меня потрепали бы по голове и пожурили: ну ты и озорник... но при том все тайком еще и гордились бы мной. Стоило тебе забеременеть, и поднялся грандиозный шум. То, что этот шустряк не женится на тебе, выглядит позором. Или это невозможно?
— Вероятно и то, и другое.
— Ты не согласишься объяснить мне почему?
— Я бы очень хотела этого, Бобби. Но если я тебе все расскажу, ты сочтешь своей обязанностью разыскать этого человека или попросить об этом папу. Я не могу такого позволить.
— Тебе не кажется, что этот человек вывалял тебя в грязи?
— Нет, не кажется.
— Да... ничего не скажешь. Так о чем бы ты хотела поговорить?
Он начинал сердиться, да и в любом случае говорить ему правду было безумием. Тем не менее ей крайне необходима его поддержка, даже если он узнает половину правды.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала она.
— Я не могу тебе ее оказать, если ты не хочешь быть со мной откровенной, Вики.
Виктория медленно набрала воздуха.
— Мой ребенок будет наполовину китайцем, Бобби. — Несколько секунд он молча таращился на нее, затем встал и наполнил свой бокал. — Я тоже немного выпью, — неуверенно сказала она.
— А стоит ли?
— Немного портвейна ему не повредит.
Он наполнил и подал ей хрустальный бокал.
— Теперь ты просто не можешь не сказать мне его имя. — Роберт опять подсел к ней.
— Его имя не имеет значения, оно ничего тебе не скажет. Ты с ним не знаком и никогда не познакомишься.
«Дай Бог», — подумала она про себя.
— Ты хочешь сказать... это был странствующий китаец? Или он маньчжур?
— Нет, китаец. Не имеющий постоянного места жительства... — Она пожала плечами. — Возможно, это всего лишь временное помрачение рассудка, но когда все случилось, я его хотела. Очень. Можешь считать меня распутницей, но единственная моя забота — ребенок.
— Отец и мать не знают?
— Конечно нет. Но я думала, что ты...
— О, я не собираюсь воздевать руки к небесам в ужасе от мысли, что ты занималась любовью с китайцем, Вики. Но ты выбираешь слишком трудный путь, если собираешься растить плод своей страсти как собственного ребенка. Мама и папа порвут с тобой, ты будешь отвергнута сообществом европейцев...
— Роберт... — Виктория допила свой портвейн, при этом ей пришлось держать бокал обеими руками, чтобы унять дрожь. — Ты не возьмешь его?
Роберт помрачнел.