Последняя Арена 11
Шрифт:
— В каком смысле двумерных?
— В прямом. Стоишь и видишь, как под ногами кто-то ползает. Ощущения такие, как если смотришь на какой-нибудь монитор. Воспринимаешь всю картину, но при этом ничего не можешь потрогать. Есть, кстати, и одномерные и двенадцатимерные существа, но мы с ними находимся на разных пластах реальности, поэтому практически никак не пересекаемся.
— А толщина планеты какая?
Кейра улыбнулась и обозначила трехсантиметровый зазор между большим и указательным пальцем.
— И там можно прям упасть с самого края и оказаться в космосе?
— Не совсем в космосе,
Кейра обучалась в академии? Никогда бы не подумал.
— А насчет чужой армии… Слухи не врут, что готовится полномасштабная война на сотни локаций? Триллионные армии и всe такое?
— Миллиардные, — поправила девушка. — Так и есть.
— Мне Огюст рассказывал, что игроки не все такие, как мы или эльфы. Ну в плане плотности или морозоустойчивости. Те же огненные элементали не могут обитать в холодной среде. Или есть несколько видов слизней, которых раздавит даже наша гравитация. Они тоже будут на плацдарме?
— Конечно. А гравитация в основной локации рептилоидов, если ты будешь в физической оболочке и у тебя не будет в параметре мощи как минимум пятидесяти семи единиц, раздавит уже тебя.
— Так они будут там все вместе?
— Да.
— А как?..
— Так же, как и люди на Земле. Без одежды, жилища и огня вы раньше и суток бы не продержались при минус двадцати, но в ваших поселениях бывала температура и ниже, — перед ней возник дешевый согревающий фиал, купленный на аукционе. Девушка ловко перехватила склянку. — Но с этим мерзнуть не будете. Уж поверь, крафтеры, изготавливающие артефакты выше первого порядка, смогут обеспечить выживаемость игроков. А тот же плацдарм давно поделен на сектора. Огневики будут в одной части и будут нападать на локации огневиков. Гидроидные игроки — в другой. Призраки-темневики — в третьей. Но скоро сам всё увидишь.
— То есть плацдарм — это планета? — не унимался Акелла.
— Для нашего восприятия — можно сказать и так. Для двумерных — целая Вселенная.
— И она намного больше Земли, но при этом плоская?
— Ага.
— Огюст говорил, что другие локации не сильно отличаются от Земли. Все имеют шарообразную форму.
— Не все, но многие.
— Действительно чудо света, — заключил Акелла. — Ты же человек?
Я заметил, что Кейра отвечает практически на все вопросы парня. Попрыгун, видимо, действительно важен. Ну или девушка ждёт открытия врат и попросту занимает себя разговором.
Минутой ранее карта обрисовала маркер моего первостихийного последователя. Лика появилась не так уж и далеко, и сейчас она с огромной скоростью мчалась к Намче-Базар.
— Ну конечно. Были сомнения?
— Учитывая, что Огюст — ифрит, хоть и выглядит, как человек, сомнения имелись. А как определить, кто относится к нашей расе? Поясню…
Я ощутил, что Кейре пояснения не требуются, но она всё же дала Акелле возможность полностью сформулировать вопрос.
— … У меня две руки, определенный рост, есть волосы на руках. Всё стандартно.
— Ну-ну…
— Слышал, что есть и шестиметровые люди, с которыми у меня схожесть меньше, чем с атлантами. Вместо обычной кожи зеленая чешуя, повсюду роговые наросты, хвост, крылья. Напоминают демонов или какую-то форму драконов…
— Демоны и дракониды — отдельные расы.
— И в чем тогда отличия?
А вопрос-то хороший. Так-то я тоже удивлялся, что, когда был в другой локации, система перевела тех восьмидесятисантиметровых синекожих существ со странными мордами не как каких-нибудь хоббитов или гоблинов, а именно как людей.
— Возможность скрещивания, — Кейра улыбнулась. — И всегда два пола. Процесс скрещивания, думаю, понятен.
— То есть, если я пересплю с какой-нибудь шестиметровой страхолюдной, то через девять месяцев появится ребенок, а если с эльфийкой, то нет?
— С кем? — девушка засмеялась. — Скажи-ка, Акелла, а ты хоть раз видел женщину-эльфа?
— Ну… — парень задумался, перебирая в голове своих знакомых иномирцев.
— И не увидишь, — прервала поток мыслей Кейра. — И у атлантов тоже. У них нет концепции пола.
— Как это?
— Да вот так.
— А как они тогда размножаются? — удивился Акелла.
— Атланты — неизвестно. На данный момент это последние представители их расы. Эльфы — призрачным генофондом. Когда наступает время становиться родителями, на их спинах образуется мешок, в котором формируется новая особь. Особь несет в себе следы семи случайных эльфов.
— То есть они почкуются?
— Можно и так сказать.
— А особь получается полноценной? Как урук-хай?
— Кто?
— Ну урук-хай. Разновидность орков такая. Или раса. Даешь ему в руки меч, и он сразу идёт воевать.
— Такой не существует. Нет. Детеныш вскармливается, около десяти лет учится ходить и говорить. Относительно самостоятельным становится к тридцати годам.
— Забавно. А по силе кто идёт следом за атлантами? Перед ними, как понимаю, каменные истуканы. А следом?
— Рептилоиды. Они ещё и одни из самых многочисленных, если не считать арахнидов. Быстро плодятся и очень быстро развиваются.
— То есть именно они заправляют мировой политикой?
— Нет. В основном люди. Из пятидесяти семи сфер миров мы занимаем главенство в тридцати семи. С точки зрения равновесия мы самая оптимальная раса.
— Мы? С чего вдруг?
— Баланс общества, баланс системы, баланс обучаемости.
— Ничего не понял. О, кто это там прибыл? — Акелла указал вниз.
Рядом с людьми, которые что-то конструировали, вспыхнула арка, откуда сплошным потоком полились люди.
— Китайская Империя, — сказала Кейра. — Смотри: взять рептилоидов. Практически каждый из них себе на уме. Их общество — десятки. То есть они делятся не на десятки, сотни, тысячи и так далее, а просто на десятки. Понятия государственности у них нет. Они могут торговать друг с другом, могут обмениваться самками, могут делиться наработками, но чаще просто воюют. Они даже не знают, что фактически подчиняются одному существу. Хотя тех, кто поумнее, можно полноценно поставить себе на службу, но задачи должны быть максимально простыми: охранять, убить, разрушить. В общем, если выпустить одного рептилоида против трех человек, то он почти всегда будет впереди. Но если поставить десять миллионов человек против стольких же рептилоидов, то уже у этой расы не будет никаких шансов. Мы победим за счет слаженности.