Последняя Арена 7
Шрифт:
Я получил ответ всего на один вопрос, который касался разломов. Информация в нас усваивалась постепенно. Вполне возможно, если случится чудо и в настоящем мире пройдёт всего час, то я не вспомню ни про остров Крит, ни про златоглавые камневики, ни про некоторые другие места и артефакты. А в худшем случае моя психика просто не выдержит наплыва знаний. Но, повторюсь, это при том условии, что пройдёт час. Если же намного больше, то знания сохранятся в полном объеме.
Мы выдержали ещё несколько дистанционных ударов. Снаряды у монстров не были бесконечными, в чем мы убедились где-то месяц назад. Прежде чем вступать в ближний бой, требовалось лишить дендритов листьев, шипов и смолы.
— Бросай! — заорал наш рейд-лидер. — Страховка.
Лика зашвырнула руку, оставшуюся от первого уничтоженного кадавра. И да: я, как бы мерзко это ни звучало, попробовал сам себя. Вкус привычный: рыба с курицей. Потом, конечно, Лика называла меня людоедом, каннибалом и антропофагом (не знаю, где она вообще откопала это слово), но мне не привыкать.
Дендриты почуяли лакомство и отвлеклись от нас, повернув тушки к летящему обрубку. Один раз мне удалось повидать, как монстры поглощают кадавров. Зрелище, скажу я вам, отвратнейшее. А чавкающий и хлюпающий звук, с которым корни втягивали в себя плоть мертвецов, заставлял непроизвольно поморщиться. К тому же в этот момент нагревался шлем, защищая меня от псионического воздействия. В отличиеот меня у других участников группы не было защиты от псионики, так что попав под вражескую атаку, команда не могла ничего есть около двух дней.
Графиня Славская осталась на месте, держа в ларцах, сделанных из смолы, угли. У неё оставалось достаточно маны, чтобы в случае опасности направить огненные сгустки в монстров. Мои же резервы показывали дно. Сохранилось шестнадцать единиц, которые я собирался потратить на устранение себя любимого, если в меня вонзится болезненный парализующий шип.
Мы ринусь в атаку. Лика воплотила хаотический бич. Плеть рассекла ветки, не повредив при этом ствол. Вдоль несуразного древесного туловища проходила нить, при перерубании которой, как и при убийстве планетарных мобов, зачислялся минерал. У каждого из нас, если не считать Мегеры, на балансе уже имелось семь сотен. Посовещавшись, мы решили покупать зерно перехода одновременно, чтобы не возникло сюрпризов. А неожиданностей могло иметься сколько угодно, ведь мы в провале, а не в обычном расколе. На ум приходило и ограниченное число артефактов (тогда останется тот, кому не повезёт — так будет честно), и исчезновение зерна через несколько дней (подобное случилось со сведениями об аллоде), и падение защитного купола (мобов мы зачистили, но смертельный ураган никто не отменял), и многое-многое другое.
Действуя, будто метроном, я отсекал десятки конечностей. Четырехметровое лезвие позволяло не беспокоиться, что твари нанесут внезапный удар. По сути, я выполнял чуть ли не девяносто процентов всей работы.
Мой клинок оказался лучшим оружием из всего, что видели ученики Огюста. Самым странным было то, что перстень я получил не через сотню лет или хотя бы к началу Арены, а в первую неделю прихода Игры. Отсутствие пассивного навыка владения нивелировалось общей простотой использования. Кольцо имело только два значимых минуса. Первое — невозможность навредить внетелесным существам: призраки, бесплотные элементали и эфирные создания не имели физической оболочки. Второе — на него не вставали никакие усилители.
Как мне рассказывал Херкулес, иногда попадались специальные камни, которые можно инкрустировать на оружие. Купить их в инфополе нельзя — только найти. Кристаллы могли дать многое: и открыть игроку новое умение, вроде дальновидения, и преобразовать клинок, дав ему магический урон, и одарить замысловатой аурой. Когда я спросил, с чего он решил, что перстень для этого не подойдет, парень ответил, что всё из-за свойства неразрушимости. На такие предметы нельзя ставить дополнительные артефакты. Я же вспомнил про геммы, но, как мне сказали, они не относятся к усилителям.
— Ровно семьсот, — отчиталась Мегера, глядя на поверженного моба.
— В тоннель сегодня пойдем? — спросила Лика, убирая хлыст в инвентарь. Один раз бич снёс Графине половину мизинца, после чего, не стесняясь в выражениях, женщина высказала всё, что думает о хаоситке. Гавкались они около часа, поливая друг друга отборной бранью. Я, Херкулес и Мегера решили не встревать, дабы не попасть под перекрестный огонь. Зато потом отношения между ними сменились с вооруженного нейтралитета до вполне дружеских. А однажды, когда дендрит перебил занозе ребра, именно Славская утешала и успокаивала девушку.
Остров представлял собой парящий клочок земли радиусом в три километра. По его окраине, в метре от обрыва, виднелся барьер, который, видимо, должен был пасть, когда мы купим зерно межаллодового перехода. Помнится, я тогда выдвинул лезвие, но острие уперлось в поверхность. Затем швырнул пару булыжников, которые через секунду вернулись туда же, где лежали до этого. Очень удивительно вел себя бурный ручей. Он низвергался с пропасти, но не летел вниз, как положено водопаду, а делал дугу и образовывал зацикленное кольцо.
Мы сотни раз подходили к самому краю с разных концов, но ближайшие острова располагались на очень далеком расстоянии. Утянуть себя с помощью пистолета на такое расстояние не получится — не хватит длины лески, а допрыгнуть не выйдет и подавно.
Пещеру мы нашли случайно пару дней назад. У небольшой скалы находилось два одиноких толстенных дерева. Их стволы росли под углом, проходя друг через друга и создавая перекрестье. Клинок рассек древесину, а за ней оказался широкий лаз. Внутрь мы решили не соваться, так как там могли оказаться ловушки.
— Нет, — ответила Славская. — Не рискуем. Ветер поднимается. Возвращаемся в лагерь. Вернемся через два дня.
Не знаю точно, сколько мы пробыли на этом аллоде. В интерфейсе не осталось никаких таймеров. Смена дня и ночи также отсутствовала. Наши организмы из-за подключения к системе и развитых характеристик были выносливее, чем раньше — физиологически по сну и бодрствованию время никак не просчитать. По ощущениям, прошло уже два месяца. И очень надеюсь, что после следующего шторма мы наконец-то попадём на новый остров.
Глава 20
Бушевал ураган. Ветер поднимал камни и брёвна, которые нескончаемым потоком били в силовой купол. В воздухе кружилась взвесь из земли, воды и травы. Барьер гасил часть шума, но грохот всё равно стоял такой, что нам приходилось каждый раз повышать голос, чтобы услышать друг друга. Хотя имелись и плюсы: можно было поговорить о вещах, которые не предназначались для чужих ушей.
Площадка за пару месяцев превратилась в полноценный лагерь. На вкопанных столбах висели умывальники. Из жердей собрали стены, разделяющие территорию на участки с кухней, туалетом и отдельными комнатами. Имелся отдельный островок, в котором лежали дрова, одно неразлагающееся тело и уменьшившаяся горка мяса.