Последняя аристократка
Шрифт:
На прощание Подорожанский заметил, что неплохо бы Катерине Остаповне поменять обстановку, хотя бы отправиться на лечение куда-нибудь в теплые края, так что теперь уже Наташа стала торопить мужа, чтобы он поскорее оформил документы на перевод в Туркмению, куда она собиралась взять с собой и Катерину с сыновьями. Предварительный разговор о том у них состоялся, и подруга в ответ на её предложение ответила коротко:
— Мне все равно.
Борис наконец оформил документы на перевод в Туркмению, и они вместе с Катериной и её сыновьями стали готовиться к отъезду, никого о том не оповещая.
Когда же день их отъезда был намечен, Наташа посоветовала подруге говорить всем, что она хочет вернуться к себе на родину, на Украину. Лучше, если посторонние не будут знать, что они уехали вместе.
Но тут, как на грех, заболел Сева. Похоже, ему по наследству передалась тонкая душевная организация матери. Пришлось опять звать Подорожанского, который подтвердил опасения Наташи: перенесенные волнения подкосили здоровье мальчика.
Теперь Катерина отказалась ехать, но в дело вмешался её отец. Много лет проработавший в советских чиновных органах, он высказывал уверенность в том, что ОГПУ не оставит Катерину в покое.
— Пойми, — говорил он, — пострадаешь не только ты, но и твои сыновья. В первую очередь Пашка.
— Что же мне делать? — в отчаянии спрашивала она.
— Ехать в Туркмению, — сурово сказал отец. — Как ни тяжело принять такое решение, только оно поможет тебе спастись самой и спасти жизни детей.
— Но Сева… он болен.
— Севу оставишь нам с Евдокией.
— Нет! — закричала Катерина.
— Да, — сказал он. — Евдокия Петровна Пашку воспитала и Севу на ноги поднимет. А как только все здесь немного поутихнет, вернешься за младшим. Произвол не может продолжаться вечно…
Странно было слышать такие слова от старого большевика. Человека, отдавшего жизнь идеям коммунизма.
— А если они тебя…
— Зачем я им нужен, старый пень! — усмехнулся Первенцев. — Мое дело доживать. Не волнуйся, Севу выходим. Скоро весна начнется, станем ездить на дачу. Там, как ты знаешь, отличный пруд, лес рядом…
Сева после долгих уговоров согласился остаться с дедом и его женой, которую с детства мальчик воспринимал как свою бабушку.
Все бы ничего, но судьба-злодейка в отношении Катерины никак не хотела утихомириться. На этот раз пострадала Евдокия Петровна. С нею случился инсульт, хотя вроде ничего этому не способствовало. Первенцев перепугался не на шутку. Как видно, в памяти его ещё были свежи болезнь и смерть жены. Он не отходил от постели Евдокии, и Севу Катерине пришлось забрать с собой.
Накануне отъезда Борис с Наташей решили забрать чемоданы с вещами Катерины и её мальчишек к себе домой, откуда их на вокзал собирался отвезти один из друзей Бориса. Уже спускаясь по лестнице замыкающим, Бессонов столкнулся с молодым пареньком, который спрашивал квартиру Головиных, чтобы вручить Катерине повестку к следователю НКВД.
— По-моему, у них никого нет дома, — равнодушно заметил он, но паренек поднялся наверх и добросовестно жал кнопку звонка в то время, как машина с Катериной и её сыновьями как раз отъезжала от подъезда.
Борис пребывал в блаженном неведении относительно того, что ждало его в ближайшем будущем. Наташа не сказала мужу, что собирается сойти с поезда на одной из станций. Решение о том, как помочь семье Поплавских, она приняла в одночасье и потому заранее собрала себе сумку со всем необходимым.
Муж Наташи мог только догадываться, какая жена ему досталась. Наверное, она и сама не смогла бы ему объяснить, откуда в ней вдруг появилась эта удаль и отвага. И даже некий авантюризм. У спящей красавицы, которая до сих пор пряталась от жизни в своем двухкомнатном замке, наконец открылись глаза. Ей захотелось жить полнокровной жизнью, делать добро людям там, где другим это было не под силу.
Собственно, она не думала так: "Я буду делать добро!" Она просто решила поспешить на помощь к родным Яна. И не собиралась никого брать себе на подмогу. Если что-то случится с нею, это будет лишь её ошибка, её вина, за которую она расплатится. Но оставить в беде жену и дочь Яна, в то время, как он сам не мог им ничем помочь, казалось ей предательством. Она вдруг ощутила в себе силу и должна была ею воспользоваться!
От того, что ей все-таки придется рано или поздно ставить в известность Бориса, она волновалась, и уже это муж заметил.
— У меня такое чувство, Наташка, что ты готовишь какую-то каверзу. Лицо у тебя одновременно и хитрое, и виноватое. Что-то ты с собой этакое взяла? Или наоборот — не взяла? Что ты успела сделать или не успела сделать? Немедленно признавайся, или я начну применять пытки!
Этот разговор происходил в купе поезда, который вез их в Туркмению. В Ашхабад. Всех: Пашку, Севу и Катерину, Олю Романову. Борис предложил падчерице удочерить её и дать свою фамилию, на что девчонка строптиво ответила:
— Я подумаю!
Было десять часов вечера, потому Катя с сыновьями и Олей отправилась в соседнее купе, объяснив, что у Наташи и Бориса, как ни крути, все ещё медовый месяц и им надо пообщаться. Они дали проводнику немного денег, и тот пообещал, по возможности, к ним никого не подселять, так что двумя купе друзья располагали.
Уговорить детей удалось Кате довольно легко ещё и потому, что она пообещала читать им на сон грядущий в подлиннике сказки Гофмана с одновременным их переводом. Про себя она улыбнулась, ведь её парню и Наташиной дочери пришла пора читать любовные романы, а не сказки. А Сева, которому она дала на ночь разработанную самим профессором Подорожанским чудо-микстуру, почти сразу же крепко заснул.
Катя читала и невольно прислушивалась, не раздастся ли за соседней стенкой возмущенный рев Бориса, которому Наташа наконец признается в своей безумной затее. Будь её воля, Катерина категорически запретила бы ей даже думать об этом.
Будущее предприятие подруги так её разволновало, что Катя на некоторое время забыла о собственных неприятностях.
Теперь у неё появилась новая головная боль — Наташа, которая решила вызволить жену и дочь Поплавского из передряги, в которую они попали вместе с его институтским товарищем. Как-то странно звали его… Лекарь, что ли?