Последняя битва Пономаря
Шрифт:
Впрочем, судя по всему, именно так и поступали все его коллеги. Странно было лишь то, что среди них не возникало никакой грызни по поводу дележки «сфер влияния».
Но не это насторожило Дарофеева. Один из периодов жизни Петрово оказался заблокирован. Блокада начиналась шесть с половиной лет назад и длилась около трех лет. Что творилось в это время с Апостолом Космэтики узнать почему-то не удавалось.
Десять, двадцать лет назад все просматривалось без изъятий. Детство, школа, профессиональное училище в Екатеринбурге, тогда еще Свердловске, армия, работа на заводе стружечных плит – это Пономарь и Витя могли рассматривать с какими угодно подробностями. Но в один из дней минус седьмого года все словно терялось в дымке и исследователей незаметно перетаскивало в тот период, когда Дмитрий Леонидович был уже посвященным.
Причин такого явления никто из них понять не мог. Они попробовали с другим Апостолом. Этого величали Илья Моисеевич Книперсон. Здесь вся биография была, естественно, совершенно иной, за исключением такого же провала. Но уже в пять лет.
И именно в этих закрытых временных зонах и таилось превращение обычных людей, педагога Книперсона и станочника Петрово в форейторов убийственного учения.
Понимая, что сейчас сделать ничего не удастся, Витя и Игорь Сергеевич вышли из медитации.
– Словно какой-то скользкий колпак. – Выразил свои ощущения юный Матюшин.
– Не колпак... будто эти куски их жизни просто исчезли. Как кто-то сделал петлю на веревке, а потом ее отстригли. – Целитель сидел, пытаясь сообразить, как такое вообще возможно. Никаких особых мер чьей-то предосторожности, типа тех же «черных дыр», прикрывающих информацию, он не обнаружил. Это сокрытие, казалось, было сделано каким-то естественным путем. Но каким именно, Дарофеев и не мог понять.
– Так если эту петлю отстригли, – Витя вдруг продолжил аналогию, – то она должна же где-то находиться?
– Нереализованные варианты прошлого! – Воскликнул Игорь Сергеевич. Больше негде!
Пока Дарофеев и Витя исследовали прошлое Изотова и Апостолов Космэтики, сам Сергей Владимирович, отметившись на работе, вновь встретился с Ладушкиным. На неизменной «Оке», Изотов и Павел Самсонович ехали по московским улицам. Майор подавленно смотрел в окно на тлевшие тут и там остатки ночных пожаров, на разбитые автомобили, которые или некому или некогда было даже убрать с проезжей части.
– Катастрофа... – Едва слышно пробормотал Сергей Владимирович.
Апостол тут же повернулся к нему:
– Да. Катастрофа старого мира.
– Но ведь все это надо будет восстанавливать...
– Надо. – Ни секунды не раздумывая, согласился Павел Самсонович. – Но делать это будут уже совершенно другие люди.
– "Мы будем счастливы под сенью Космэтики". – Процитировал Изотов слова из учебника сектантов.
– Именно! Именно счастливы! – Ладушкин повысил голос, и в нем зазвучало неприкрытое торжество. – Причем не будем, а уже! Счастье для всех, – это ли не вдохновенная мечта всего человечества!
Майор промолчал. Все-таки по его понятиям, которые постоянно вдалбливал и вдолбил-таки Изотову паскудный Пономарь, смысл «счастья» несколько отличался от существования в качестве рабочего-муравья в глобальном всеземном муравейнике.
– Посмотри! Уже сейчас все члены Космэтики счастливы! – Заливался Павел Самсонович. – Вон, погляди, впереди!
Послушно посмотрев в указанном направлении, майор ничего примечательного не увидел.
– Вот сейчас! – Радостно вскрикнул Ладушкин и в то же мгновение Сергей Владимирович увидел очередную аварию. «Москвич», шедший параллельно «Оке», внезапно свернул и буквально впечатал в стену какую-то женщину пешехода. Та, очевидно, даже не успев понять, что происходит, оказалась мертва. Машина, превратившаяся в металлолом, взорвалась.
Ладушкин, рассматривая эту сцену, совсем сбросил скорость и его автомобиль едва тащился.
Вдруг из горящей кучи металла вышел человек. Вслед за ним, с другой стороны, выбрались еще двое. Одежда на них горела, но все трое не обращали на это никакого внимания. Фээсбэшник сразу понял, что все они, и мужчина, и женщина, и подросток, находятся в «благодати», которая делает их практически неуязвимыми к физическим перегрузкам. Однако, Изотов в этом был совершенно уверен, легкие у всей троицы были обожжены и жить им тоже осталось недолго.
– Видел? Да? – Ликовал Ладушкин. – А заметил, что теперь сама «благодать» стала другой?
– Нет. – Честно покачал головой майор.
– А зря! – Павел Самсонович, словно в предвкушении чего-то прищелкнул языком. – Теперь эта сила Космэтики не допускает никаких повреждений для тех, на кого она нисходит! Теперь нам нипочем даже самые ядовитые среды! Теперь человек может жить в абсолютном вакууме! Теперь мы сможем воплотить мечту Константина Эдуардовича! Мы полетим к звездам!
«Вот она, цена мечты, – грустно подумал Изотов. – Неужели для того, чтобы ее осуществить, миллиарды людей должны отказаться от своей индивидуальности?»
Но ей на смену тут же пришла другая: «Это же прогресс. Это же эволюционное движение. Люди были как конгломерат отдельных клеток. И теперь они смогут собраться в единый многоклеточный организм!»
– Пришла пора глобальных перемен! – Вторя мыслям Сергея Владимировича Апостол Космэтики вдруг снова заговорил. Но теперь Изотов вдруг почувствовал, что на разум Ладушкина кто-то или что-то уже давно оказывает влияние. Никогда раньше Павел Самсонович не был столь разговорчив и не сыпал такими откровенными штампами.
– Человечество соберется в единый кулак, который раз и навсегда разрушит все препоны на пути его развития. – Вещал Апостол. – И мы призваны сжать все до единого пальцы на этом кулаке и направить его туда, куда укажет нам светлый путь Космической Этики.
Это настолько походило на чеканные формулировки старой коммунистической эпохи, что Сергей Владимирович невольно улыбнулся. Он тут же подавил эту непрошеную мину и искоса глянул на Ладушкина. Но тот, вроде бы, ничего не заметил.
– Да, а кто была та женщина? – Перед глазами Изотова вдруг всплыла во всех отвратительных деталях сцена недавнего убийства.