Последняя битва
Шрифт:
– Нет, я вернусь один.
– Откуда нам знать? – спросил Франсуа.
Роджер резко повернулся к Сесилии.
– Рыжая Мэри, чтоб я сдох, я вас не предам!
Она посмотрела на Франсуа, тот кивнул. Мэри улыбнулась Роджеру, тот, громко топая, вышел из дома. Подкрепившись, пятеро союзников стали ожидать его возвращения. Роджер вернулся через час. Зайдя в дом, он опустился на старый стул и, подперев голову руками, вздохнул. Лицо его было поникшее, глаза лишились блеска, уголки глаз подрагивали. Никто не решался заговорить, с минуту царило молчание. Вздохнув, Роджер жестом пригласил Сесилию сесть напротив него. Она приняла приглашение.
– Яна нет на Тартуге, – тихо произнес старый пират.
– Зачем ты мне лжешь? – так же тихо спросила Сесилия.
Роджер оценивающе оглядел молодую женщину и протянул:
– Рыжая, ты не сможешь убить Яна здесь. Каждый человек на Тартуге за него, он слишком силен.
– Сможем или нет, но это уже наше дело, – возразила она.
– Рыжая, Рыжая, – Роджер покачал головой и снова вздохнул, – когда-то ты была мне как дочь. Теперь же я вижу в тебе единственного человека, способного бросить вызов Яну. И я не хочу, чтобы ты погибла по глупости. Самое разумное, это узнать, куда Ян отправляется, подстеречь и убить его там.
– А куда он может отправляться?
– Не знаю, но, может, сегодня вечером смогу что-то услышать.
– Я пойду с тобой, – сказал Франсуа.
Этим же вечером, скромно перекусив и прочистив оружие, Франсуа и Роджер покинули дом. Уже стемнело, и в пиратском порту пробудилась жизнь. Подойдя к одному из трактиров, они остановились. В трактире, судя по звукам, собрались все люди, оставшиеся на Тартуге. Доносились песни, голоса. Где-то вдали раздалось ржание, и одинокий всадник проскакал прочь. Франсуа посмотрел на Роджера, тот хрипло произнес:
– Пойдем внутрь.
Но не успели они сделать и шага, как с другой стороны к ним приблизился высокий разбойник. При виде Роджера, стоящего впереди, лицо его исказила злая гримаса, а в руке блеснул нож.
– Ты нас предал. Так получи подарок от капитана, – изрек он и нанес короткий, сокрушительный удар.
Нож вонзился в живот Роджера, тот вскрикнул и упал. Черные глаза Франсуа потемнели как ночь, а лицо его приобрело выражение, которого опасался сам Ян. Миг, и ночь рассек блеск стали. Разбойник не издал ни звука, как был повержен, а Франсуа вытирал окровавленный кинжал. Забыв об убитом злоумышленнике, Сальвино де Мальвинор подхватил голову Роджера и зажал рукой глубокую рану. Роджер закашлялся и с трудом заговорил:
– Скажи Рыжей, что она сумеет убить Яна, если не будет бояться… – Он хрипло закашлялся кровью. – Только она способна убить его. Ян может отправиться в соседний порт, к югу.
Роджер хотел сказать еще что-то, но лицо его исказила страшная гримаса, глаза закатились, и он замер. Франсуа закрыл ему веки и с искренним сожалением произнес несколько слов на испанском. Помолчав, он, бережно опустив голову друга на землю, поднялся на ноги. В этот миг он готов был драться с самим Яном и Арданом, он был способен победить их. Лицо его стало столь жестким, что случайный прохожий содрогнулся и повернул в противоположном направлении. И тут Франсуа увидел, что в трактир, за углом которого они стояли, вталкивают знакомую фигуру женщины.
За полчаса до этого
Как только Роджер и Франсуа покинули скромное жилище, Сесилия, не в состоянии больше ждать, решила отправиться следом. Все уговоры мужа были бесполезны, и вскоре Рыжая Мэри следовала по пятам Франсуа. Она знала Тартугу, но в сгущающихся сумерках потеряла из виду друзей. Скрываясь за углами темных зданий, таясь и избегая ненужных встреч, Сесилия достигла шумного трактира. Притаившись под окном, Рыжая Мэри напрягла глаза, всматриваясь в темноту. И тут она увидела темный силуэт удаляющегося всадника.
Прямой стан высокого мужчины возвышался на черном скакуне. Мэри знала этот силуэт, она могла бы узнать его из тысячи, это был Ян. Мгновение – и в ее руке уже был пистолет. Прищурив глаза, она тщательно прицелилась и выстрелила. Раненый конь громко заржал и припустился еще быстрее. Сесилия с досады топнула ногой. Однако громкий выстрел, не принесший пользы, обратил на себя слишком много внимания.
Рыжая Мэри услышала приближающиеся шаги и обернулась. В этот же миг ее ударили по голове чем-то тяжелым. На миг Мэри лишилась зрения, перед глазами запрыгали черные пятна, выступили слезы. Этого мига хватило, чтобы из ее рук было выбито оружие. Еще до конца не обретя четкость зрения, она начала отбиваться, выхватила кинжал, кого-то сильно поранила. Раздалась брань, подбежали еще люди, и ей скрутили руки, разоружили.
В этот момент зрение полностью вернулась к ней. Ее схватили пятеро разбойников, один держал ей руки с такой силой, что невозможно было пошевелиться. Остальные четверо стояли перед ней, думая, что делать дальше. Тот, кому она сумела рассечь грудь, с ненавистью смерил ее взглядом. Сесилия вызывающе улыбнулась, тогда он с силой ударил ее по лицу. Рыжая Мэри вздрогнула, по лицу побежала кровь.
– Дайте мне убить ее! – громко произнес раненый.
– Нет, – прервал другой. – Это сама Рыжая Мэри.
– И что?!
– Капитан даст за ее голову двадцать тысяч золотом, – отозвался второй.
Эти слова поколебали уверенность остальных. Сесилия сглотнула и быстро произнесла:
– Ян хочет сам убить меня. Неужели вы думаете, что, если вы лишите его этой возможности, он вам заплатит?
– Молчи, рыжая бестия! – крикнул раненый. – Давайте убьем ее.
– Мы отведем ее в трактир, – решил другой. – Туда должен подойти человек капитана, с ним и поговорим.
– Он заберет ее, а мы не получим денег!!!
– Мы пойдем с ним.
Тогда Сесилию толкнули, и она направилась к трактиру. Двери распахнулись, и она очутилась в шумном помещении, где играла музыка и шли веселые разговоры, а вино текло рекой. Здесь собрались все люди, оставшиеся на Тартуге, трактир был набит до отказа. Как только Сесилия сделала два шага, один из разбойников объявил:
– Мы поймали Рыжую Мэри!!!
Тут же в зале воцарилась тишина. Люди молча переглядывались, осматривали вошедших. И тут кто-то громко загоготал, разрывая повисшее молчание. В то же мгновение заговорили все разом, стали кричать, вскочили со своих мест. К пятерым разбойникам, плотно окружившим Сесилию, подбежали другие, стали поздравлять, что-то доказывать. Тот, кто подошел ближе остальных к пленнице, получил звонкую оплеуху, и один из пяти внушительно объявил: