Последняя битва
Шрифт:
— Отлично, — тогда майор деловито глянул на часы. — Нам звонили с Госсовета, попросили подъехать. Хотят пообщаться по рабочим вопросам. Сказали ненадолго, минут на тридцать. Вы тогда размещайтесь в отеле, а мы потом заедем, вместе пообедаем и пообщаемся. Годится такой вариант?
— Годится, — кивнул Зорин.
— Тогда забирайте товарищей, — повернулся Сергей Иванович к Гонсалесу. — Только номера апартаментов назовите, чтобы мы их не искали.
Бьянка перевела. Антонио выслушал и разразился очередной тирадой на испанском.
— Двести третий, двести четвертый и двести пятый, — отрапортовала девушка. — Тони говорит, что вам даже подниматься в номера не обязательно. Он предупредит портье и администратора. Как только вы попросите, вашим друзьям позвонят, и они сразу спустятся в холл. Так будет удобнее, чем ждать их в номерах.
— Пусть мне сразу звонят, как руководителю группы, — попросил Зорин. — Лично всех соберу и выведу.
— Хорошо, — кивнула Бьянка. — Сейчас переведу…
Когда Зорин с ребятами и «молодыми коммунистами» двинулся к выходу, а мы начали рассаживаться по машинам, я чуть замешкался, пытаясь разобраться со своими
Подчиняясь неожиданному желанию, я оглянулся. Ребята, в сопровождении кубинских товарищей, уже заходили в здание аэропорта. Сэнсей шел впереди и тащил чемоданы. Изабель смеялась и что-то оживленно рассказывала девушкам, Володе и Сереге. Замыкал шествие Гонсалес. Спустя секунду он повернулся. Наши взгляды встретились. Мозг не успел обработать полученную информацию, а подсознание уже отреагировало — по груди пробежал леденящий холодок. Тони, кинувший украдкой взгляд в нашу сторону, смотрел холодно, настороженно и остро, с нехорошим прищуром наемного убийцы рассматривающего жертву через прорезь оптического прицела. Понял, что я увидел и сразу сменил маску: растянул губы в знакомой добродушной улыбке компанейского парня. Даже дружелюбно помахал ладонью. Поздно. Подозрение в моей душе окрепло, превратившись в твердое намерение поговорить с Сергеем Ивановичем.
«Нужно этого боксера-комсомольца проверить, как следует. Интересно, что находится под маской веселого и общительного парня — активиста кубинского СМК, отличного спортсмена и будущего сотрудника ДИ».
12 апреля. 1979 года. США. Лэнгли. ЦРУ. Кабинет директора
— Росс, ты уверен? — Стэнсфилд Тёрнер сверлил тяжелым взглядом аналитика. — Это он?
— Да, сэр, — вздохнул Дерек. — Он самый. Алексей Шелестов — джокер в большевицкой колоде.
— Недавно мы крупно облажались, — холодно напомнил глава ЦРУ — попробовали взять этого загадочного Шелестова на трассе. Результат: попали в засаду. На людей Питовранова плевать — они для нас пешки, расходный материал. Но взяли нашего человека, опытного офицера, руководившего операцией захвата. И это очень плохо. Теперь надо искать возможности, как его вытащить из лап КГБ. А потом русские вызвали на ковер старину Мэка. Мало того, что пропесочили как школьника, предупредили о недопустимости подобных действий и негативных последствиях, так ещё и ноту вручили. А ещё, до этого была перестрелка на пустыре и трупы четырех наших людей рядом с убитым русским военным. После этого, ты предлагаешь снова ввязаться в очередную авантюру по захвату этого Шелестова? Скажи, холодная война тебя не устраивает? Хочется горячего конфликта с ядерной державой, обладающей самой большой, мотивированной и современной армией? Ты, что совсем с ума сошел полковник, черт тебя подери?! Думаешь, я хочу слететь с должности директора Центральной разведки и подарить свое кресло в Лэнгли какому-нибудь придурку?
— Никак нет, адмирал, — отчеканил с каменным лицом Росс. — Перед тем как сделать окончательный вывод и принять решение отказать или поддержать операцию, прошу выслушать мои соображения.
— Хорошо, — вздохнул Стэнфилд. — Говори.
— Вы внимательно ознакомились с моим докладом. Согласитесь, изложенные в нем тезисы, последовательны и логичны. Мы устанавливали контакты с заговорщиками, направляли их по нужному пути, задействовали все необходимые ресурсы и возможности, вели к верховной власти нужных людей для постепенной смены режима, начиная со смерти Сталина. И у нас бы всё получилось. Слишком громадные силы мы вложили в это. Крах Союза был неизбежен. Команда заговорщиков и будущих кадров сформирована и подготовлена. Более того, мы имели прикрытие на самом верху. Всё КГБ, руководимое Андроповым, вольно или невольно, работало на этот результат. К нему примыкала личная спецслужба председателя Комитета — «Фирма», часть партийной номенклатуры, крупных руководителей в разных отраслях деятельности. Параллельно с этим, в результате умышленной бездеятельности, воссоздавалась теневая экономика. Коррумпировались сфера торговли, партийные чиновники местного уровня, создавалась система круговой поруки. Рос и набирал могущество, обрастал финансами уголовный мир, опекающий подпольных торгашей. Спасти СССР могло только чудо. И оно, черт возьми, произошло. Сначала в нашу игру вмешался начальник ГРУ Ивашутин. Его люди последовательно вычистили большую часть двойных агентов и наших шпионов в КГБ-ГРУ. Причем, его удивительная информированность ничем не объяснялась. В течение короткого срока ГРУ были вскрыты даже самые законспирированные агенты, о которых знали единицы наших сотрудников, часто не подозревающие о существовании друг друга. Проведенное расследование ничего не дало. Кроме двух любопытных фактов. Первый: все сведения, минуя агентурную сеть и сотрудников ГРУ, исходили лично от Ивашутина. Второй: с недавних пор, удивительно совпавших с «прозрением» генерала армии, он начал встречаться со своим старым другом — генерал-лейтенантом Константином Шелестовым и его внуком Алексеем. Более того, они втроем запирались в кабинете и сидели там по нескольку часов. Дальше вы всё знаете. На начальном этапе мы это проморгали. Когда начали активно работать, было уже поздно. Ивашутин собрал компромат на сотрудничающих с нами людей в высших эшелонах власти, действовал решительно, и, естественно, победил. Он предотвратил переворот, и посадил на место генерального секретаря ЦК КПСС, скомпрометированного нами Романова. Наши аналитики отметили ещё один интересный факт: Ивашутин постоянно опережал нас, Андропова и Питовранова на несколько шагов, как будто знал, что мы предпримем. Сложилось впечатление, что начальник ГРУ каким-то сверхъестественным образом, заранее предугадывал действия противников. Причем не только те, которые готовились на протяжении некоторого времени, но и шаги, предпринимаемые
— Хорошо, — кивнул Тёрнер. — Твой доклад я читал. С аргументами и доводами насчет Шелестова можно согласиться. Но я хочу посмотреть доклады наших специалистов, о которых ты только что рассказал. Они у тебя с собой?
— Конечно, сэр, я это предвидел, и всё взял, — Росс раскрыл лежащую рядом пластиковую папку с бумагами, достал кипу листов и подвинул к шефу. — Вот, можете сами глянуть.
Адмирал задумчиво полистал несколько докладов, пробежался глазами по тексту, задерживаясь на интересных ему моментах. Дерек терпеливо ждал, когда директор закончил.
Через десять минут помрачневший Стэнсфилд отложил бумаги в сторону.
— Да, — вздохнул он. — Не думал я, что всё так плохо.
— Это оптимистичный вариант, — подлил масла в огонь Росс. — Есть ещё пессимистичный. Там последствия гораздо хуже, но вероятность событий поменьше, поэтому я его не взял.
— Ладно, — директор Центральной разведки задумчиво забарабанил пальцами по столешнице. — Давай пройдемся по фактам ещё раз, не упуская ни одной мелочи. Как ты обнаружил, что Шелестов на Кубе?
— Случайность, сэр, — ухмыльнулся Росс. — Агентура сообщила, что в Гавану прилетел сотрудник ЦК ВЛКСМ, некий Кирсанов. Поначалу мы не обратили на него особого внимания. Ну прилетел, и прилетел. Там вообще советских много: агенты ГРУ и КГБ, дипломаты, специалисты, партийные чиновники. Потом наш агент отчитался, что этого Кирсанова охраняют как президента: кубинцы и советские спецы. Это уже было интересно, но никаких аналогий не вызвало. Ему дали команду присмотреться к Кирсанову, завязать с ним дружеские отношения. На следующем этапе выяснилось, что этот загадочный Кирсанов отлично владеет единоборствами, особенно рукопашным боем. Прямо как Шелестов. Но тогда, повторяю, наш сотрудник не придал этому значения, хотя отметил этот факт как любопытный. Наш агент — студент одного из кубинских институтов, активист «Союза молодых коммунистов» и уже потенциальный сотрудник кубинской ДИ. Мы планировали активно его там использовать. И руководство СМК, по счастливой для нас случайности, посылает его встречать делегацию советской молодежной организации. И он видит, как этот Кирсанов заезжает прямо на взлетную полосу с охраной на трех машинах, и бурно встречает как старых приятелей, членов этой делегации: обнимается с парнями, дарит девчонкам цветы. Общается с ними, как с очень близкими и давно знакомыми друзьями. Естественно, куратора агента заинтересовал этот факт. Он попросил агента узнать название организации. И тут мы сорвали джек-пот: оказывается это «Красное Знамя», военно-патриотический клуб, который основали Шелестов с Зориным. Естественно, как только эта информация была получена, она сразу легла мне на стол, поскольку все наши службы предупреждены, если появятся какие-то сведения о Шелестове, его друзьях и «Красном Знамени», меня обязаны немедленно проинформировать. Все сходится: молодой, внешность совпадает, усиленная охрана, дружба с Зориным и его окружением из «Знамени». Даже тот факт, что с ними прилетела девушка Шелестова, которой он подарил большой букет роз, ещё раз убедительно доказывает — это он.
— Окей, — кивнул Тёрнер. — Ты меня убедил. Давай-ка пробежимся по деталям предложенной тобой операции «Кубинский Гамбит». Я сейчас свяжусь с Джейн, она принесет карту.
Директор Центральной Разведки потянулся пальцем к кнопке громкой связи на переговорном устройстве.
— Не нужно, сэр, — остановил его Росс. — Я предвидел, что нам понадобится карта и захватил её с собой.
— Да ты тоже предсказатель, — ухмыльнулся Стэнсфилд, — не хуже этого Шелестова.
— Просто аналитик, — скромно сообщил Дерек. — Умею просчитывать ситуацию и возможные варианты разговора.