Последняя битва

Тестов Александр Валентинович

За десять дней до назначенной даты, с князем приключилось несчастье. Прямо у крыльца терема он не удачно спрыгнул с лошади, споткнулся и грохнулся на спину. И откуда там взялся этот камушек? Боль пронзила спину…

Кто-то рядом вскрикнул… Вадим попытался приподняться.

– Князь! – он узнал голос невесты.

Умила стрелой метнулась вперед, опустилась рядом.

– Что, Вадюшка? Как ты так?

Князь хлопал глазами и думал: «вон оно как – Вадюшка!».

– Чего встали?! – Умила вскочила и, повысив голос, стала сыпать приказы. – Воины! Кладите щиты! Осторожно. Вадюшка… Кладите

князя! Так. Тихо! Несите. Сватава – воды и мази быстро! Несите.

– Куда нести-то, княжна? – спросил дружинник.

– За мной несите!

Вадим лежал на щитах, стиснув зубы. Боль не проходила.

– Порог – тихо!

Умила умчалась вперед, а воины аккуратно внесли князя в терем.

– Сюда несите! – Вадим услышал ее голос и понял, что несут его в ее опочивальню.

Его доставили, неспешно положили на ложе.

– Всем выйти! – скомандовала Умила. – Вадюшка… Очень больно?

– Ага… – процедил сквозь зубы князь.

Он попробовал пошевелить ногами, руками, кажись, все цело.

– Лежи. Не шевелись, – обе ручки княжны уперлись в его грудь.

Тут же появились няньки с теплой водой, мазями, горшками, отварами, чистыми тряпками…

– Помогите мне.

Втроем они осторожно перевернули князя на живот. Впрочем, Вадим ощутил, что боль притупилась. Ему задрали рубаху.

– Подите! – изрекла княжна, прогоняя нянек.

– Умилушка, как же? – чуть не в один голос запротестовали женщины.

– Подите! Я сама управлюсь, – настойчиво повторила Умила.

Няньки неохотно подчинились.

– Сейчас, Вадюшка…

Она ощупала спину и, убедившись, что все кости целы, обмыла теплой водой и обильно намазала спину мазью.

– Вот, хорошо… Лежи, не переворачивайся.

Она натянула ему рубашку и нежно погладила по спине.

– Как же ты меня напугал, Вадюшка, – ее голова опустилась ему на плечо, – любый мой…

Вадим почти не дышал – вот оно! Сердце сжалось, захотелось глубоко вздохнуть и крикнуть от счастья. От боли в спине не осталось и следа.

– Что ты? – Умила подняла голову. – Лежи. Не шевелись.

– Я смогу… сам.

Он перевернулся. Княжна быстро утерла глаза, как будто стеснялась своих слез.

– Пошто рюмишь, хоть моя? – он запустил руку в ее густые волосы. – Все хорошо… все хорошо. Умилушка…

Вторая рука пошла вверх. Их взгляды встретились.

– Вадюшка…

– Умилушка… – он больше не мог бороться. Вадим притянул невесту к себе.

– Вадюшка…

Их губы опасно приблизились…

В голове Вадима почему-то застучала знакомая по прошлой жизни мелодия: Батюшке не скажемся, матушке не скажемся, братьям непутевым не догнать меня…

А за окном веселая птаха, звонко чирикнув, вспорхнула с ветки. Она подлетела к другой птахе и закружила вокруг нее в озорном танце любви.

* * *

Как порядочный мужчина, он обязан был жениться. Собственно, он был не против, очень даже не против. Умила, совершенно не стесняясь, на следующее же утро появилась перед народом, в мужнем наряде [109] .

109

Мужний

наряд – женское платье, понёва с вышивкой засеянного поля. Ромб ил квадрат, поделенный на малые четыре квадрата, в центре каждого несколько вышитых точек.

Именно этот наряд красноречивее ее счастливого лица говорил всем, что они с князем теперь муж и жена. А кто осудит?

– Княгиня, – с почтенным поклоном, первым обратился к ней воевода, делая ударение на новый статус бывшей невесты, – по добру ли у князя здоровье?

– По добру, воевода. Ушибся он, но не шибко. Скоро выйдет. Просил в думной ближних созвать.

Бряг улыбнулся в бороду.

– Ближние бояре уже ждут, княгиня, – он еще раз оглядел вышивку на платье Умилы, – велели кланяться.

Княгиня чуть склонила голову в ответ.

– Передай и мой поклон, воевода. Ждите, князь скоро будет.

И княгиня прошествовала на кухню, дабы первый раз выдать кухаркам наказы и тем самым утвердить свое новое положение. Теперь она в доме Хозяйка!

* * *

Вадим вошел в думную, едва заметно прихрамывая, но довольный, как барсук, поймавший лису. Бояре встали, поклонились. Князь занял стол, обвел товарищей взглядом.

– Воевода, ты мне волхва сыскал ли? Давно прошу.

– С этим и шел поутру к тебе, княже… – Бряг сделал паузу. – Нашелся волхв, сам Злотояр.

– Во как! И где же пропадал?

– На Онеге, княже, в скиту был… богов молил за град наш.

– Ну молодец, коли молил…

– Не один ведь пришел, княже. С полсотни людей с ним разных, – продолжал доклад воевода. – И наши, и чудины есть… и бабы.

Последнее слово Бряг выделил особо. Вадим понял, кивнул. М-да… с женщинами в граде пока было туговато. А князь уже разработал и внедрял демографическую программу. Стало быть, всем молодоженам по новой люльке, ложу и шкафу с мебельного производства выделялось. Да еще отрез ткани, да зерна али муки. А еще князь повелел всех бабок-повитух на строгий учет взять и следить, чтоб детей новорожденных в чистоте принимали. За умерших новорожденных князь обещал сыск учинять и наказывать нерадивых повитух, чтоб другим неповадно было. В целом программа работала, особенно если учесть, что времена-то были языческие, и мужики, коли могли прокормить, брали по две-три жены. Но то было скорее редкость, чем правило. Так и жили…

– Хорошо, – еще раз кивнул Вадим, – после – сразу давай волхва сюда. А теперь, что у нас с ратными делами.

Бояре держали слово по очереди. Воевода доложил, что дружина полностью готова. Щиты у всех, кожаные доспехи тоже. У всех конных кольчуги, мечи и копья. Останец поддержал отца и вставил, что стрел запасли вдоволь, у каждого лучника по четыре тула [110] запасных стрел.

Марун отрапортовал, что припасы собраны: вяленое и сырое мясо, копченая рыба, мука, горох, лук и даже мёд.

110

Тул – колчан.