Последняя битва
Шрифт:
Разгоняя тьму, резко вспыхнули факелы, и Раничев наконец смог хорошо разглядеть попавшегося в засаду врага. Молод, даже, можно сказать, юн. Ловок, не очень высок, худощав. И стремительный, словно стрела – эвон, резким выпадом едва не поразил Проньку. А ведь Прохор, несмотря на свои семнадцать лет, воин достаточно опытный.
Раничев усмехнулся: а не пора ли заканчивать весь этот балаган?
– Схватить его? – тихо спросил Лукьян. – Можем навалиться, и…
– Не стоит с наскока… – так же тихо отвечал Иван. –
Быстро прошептав Лукьяну на ухо несколько слов, боярин скрылся в лесу.
– Эй, сдавайся! – послышался громкий крик. – Обещаем жизнь.
– Жизнь? – хрипловато рассмеявшись, неожиданно высоким голосом воскликнул враг. – А вы спросили – нужна ли она мне? О, подходите, подходите, не медлите! Клянусь, я заберу с собой на тот свет немало ваших. Все веселее.
– Да уж, куда как весело, – глухо хохотнув, Иван выбрался из ельника позади вражины. Тот резко, в прыжке, крутанулся, силясь достать Раничева тонкой ордынской саблей. Иван с силой подставил клинок, чуть повернул – и выбитый вражий клинок, сверкнув отражением звезд, отлетел в кусты.
Однако враг не собирался сдаваться – быстро отпрыгнул в сторону. Иван бросился следом, схватил за плечо, развернул, разрывая рубаху… Жуткий, полный ненависти взгляд! Длинные черные волосы… И – черт побери! – обнажившаяся девичья грудь, не очень большая, с твердо торчащим коричневатым соском. Девка!!!
Раничев ухмыльнулся, но не ослабил хватку, быстро заломив вражине руку за спину. Жилистая, крепкая и – судя по затвердевшему соску – получавшая от схватки какое-то сексуальное наслаждение.
– Кто ты?
– Пусти…
Раничев покачал головой, передавая девку своим. Пленницу тут же связали и притащили к вновь разожженному костру. Разорванная рубаха – большая, слишком большая по размеру – спадала с плеча, обнажая левую грудь, что, похоже, ничуть не беспокоило девицу. Иван и все его воины рассматривали ее, словно какое-то чудо. Черные, чуть вьющиеся волосы, для мужчины – длинные, для женщины – слишком короткие, тонкий чувственный нос, глаза – миндалевидные, вытянутые к вискам, непонятного в свете костра цвета, но блестящие, большие, словно сливы. Красивая… Только вот слишком тощая – словно мальчик. Не успела еще заматереть, округлиться. Интересно, сколько ей лет? На вид – вряд ли больше двадцати. Ишь, ощерилась, прямо змея!
– Смотри не зашипи, – усаживаясь на пень, пошутил Иван.
– Как есть – змея, – громко промолвил кто-то из воинов. – Хорошо, из наших никого убить не успела – жало вырвали.
– А соратнички-то ее того, сбегли, бросили! – Лукьян ухмыльнулся. – Хороши, сказать нечего!
– Не соратники они мне. – Девчонка презрительно повела плечом. – Так, случай свел. Ускакали – и шайтан с ними.
– Шайтан? – насторожился Иван. – Да ты, видать, с Орды?
Девчонка
– Ну и что с тобой теперь делать? – Раничев посмотрел пленнице прямо в глаза.
– Убей! – В глазах пленницы проскочили презрительно-гордые искры.
– Убить? – Иван усмехнулся.
– А иного выхода у тебя нет! Я никогда больше не буду полонянкой, никогда, слышите?! – Вскричав, девчонка дернулась и сразу сникла – видно, пришлось побывать в плену, и воспоминания об этом вряд ли были радостными.
– Полонянка? – Раничев с усмешкой покачал головой. – А кто тебе сказал, что ты нам очень нужна?
– Я же говорю – убей!
– Рябчика хочешь?
Пленница удивленно моргнула – никак не ожидала подобного предложения.
– Подайте ей миску, – распорядился Иван. – Ну и мне заодно.
Воины быстро исполнили требуемое.
– Теперь развяжите ее… Ну?
Лукьян лично разрезал ножом спутывающие девчонкины руки ремни, прошептал:
– Господине…
Раничев гордо мотнул головой:
– Оставьте нас. Что стоите? Я вынужден повторять?
Воины почтительно удалились, однако продолжали пристально присматривать за пленной.
Иван улыбнулся и кивнул на валявшееся у костра полено:
– Присаживайся, бери миску и ешь.
– Не боишься?
– Поверь, я опытный воин.
– А если я сейчас убегу?
– Я же говорю, ты нам не нужна. – Раничев хохотнул и поставил себе на колени миску с похлебкой. – Беги, ради бога, кто тебя держит-то? – Вытащив из миски крылышко, он со смаком впился в него зубами. – Умм, вкусно. Зря отказываешься.
Девчонка вдруг улыбнулась – все еще недоверчиво, но с каким-то неожиданным весельем:
– Кто тебе сказал, что я отказываюсь?
Усевшись, она вытащила из миски мясо и, жадно проглотив кусок в один миг, выпила бульон.
Иван усмехнулся: да, оголодала девка!
– Еще хочешь?
– А есть?
Раничев лишь покачал головой.
Вторую миску с остатками варева девчонка опалузила так же быстро, как и первую. Потом подняла глаза:
– Ну так я пошла?
– Скатертью дорога.
Вместо ответа пленница нырнула во тьму… Нет, остановилась у ельника, обернулась, видать, только теперь поверила в свое везение:
– Кого благодарить?
Иван не стал скромничать, бросил с горделивой усмешкою:
– Именитого вотчинника, боярина Ивана Петровича Раничева. Коль крещеная, помолись за здравие, большего не прошу.
– Крещеная… была когда-то.
– Как звать-то тебя, дева?
– В Орде Уланой кликали.
– Ульяна, значит… Ну, прощевай, Ульяна.
– Прощай.
Девушка скрылась в ельнике неслышно – видно, умела ходить по лесам. Между тем светало – и бодрый предутренний морозец выкрасил траву и подлесок серебристым инеем.