Последняя бурская война

Хаггард Генри Райдер

Что касается самой конвенции, то у читателя не вызовет сомнения тот факт, что буры не имели ни малейшего желания выполнять ее положения, даже если они были не слишком жесткими, а с другой стороны, не существовало силы, способной наказать их за непочтение или за нарушение ее статей. Помочь делу могло бы назначение представителя с дополнительными полномочиями, но каким образом он проводил бы в жизнь свои решения? Как ему себя вести, если все его решения подвергаются издевательствам и насмешке?

Положение, м-ра Хадсона в Претории было гораздо хуже, чем положение м-ра Осборна в Зулуленде. К примеру, согласно первой статье конвенции Трансвааль должен называться Трансваальским государством. Однако бурское правительство сочло необходимым во всех официальных документах называть Трансвааль «Южно-Африканской республикой». М-ру Хадсону было дано соответствующее указание выступить с официальным протестом, что он и сделал, правда, в очень мягкой форме; его протест был вежливо принят, а страна до сих пор официально

носит название Южно-Африканской республики, несмотря на положение конвенции и протест м-ра Хадсона. И все же м-р Хадсон, как мне кажется, представляет собой более подходящую кандидатуру на эту должность, чем если бы на нее, к примеру, был назначен простой и бесхитростный англичанин, поскольку то, что последним было бы воспринято как оскорбление, нанесенное королеве и в целом всей стране, которую он представляет, м-ром Хадсоном было понято совершенно иначе. Он превосходно представлял за границей свое официальное руководство, готовый всегда подавить личное самолюбие, а получив одну пощечину, с радостью подставить свое лицо для другой.

Так, мы встречаемся с ним на официальной церемонии, устроенной бурами в честь одержанной победы и признания их независимости, где его присутствие, по мнению многих, было совершенно неуместным. Во время банкета к гостям, которых он так «осчастливил» своим появлением, обратились представители филиала крупнейшей компании «Африкандер Бонд», провозгласившей своей целью полное искоренение английской формы правления и английских обычаев в Южной Африке, слушать которых, по всей видимости, ему было особенно приятно. Там ему и всем остальным собравшимся сообщили о необходимости «взять в руки меч и нанести по британцам удар такой силы», чтобы «от страха у британцев появилось чувство справедливости, которого от них нельзя было добиться одними ходатайствами», к тому же «скоро наступит день, когда мы с вами вместе встанем в единые ряды борцов за полную независимость Южной Африки», иными словами независимость от английской формы государственного управления.

На следующий день правительство давало обед, на который приглашались все, кто отличился во время последних боевых сражений, а из всех англичан, по всей видимости, был приглашен только один полномочный представитель. Среди прочих знаменитостей там присутствовали некто Баскес. Этот человек, будучи образованным голландцем, являлся идейным вдохновителем почефструмских злодеяний; его репутация была настолько запятнана, что королевская комиссия отказалась вообще иметь с ним дело и отказала ему в приеме. А вот м-р Хадсон не был слишком щепетильным в этом отношении. А сейчас наступает момент познакомить читателя с самым потрясающим эпизодом во всем этом спектакле. За обедом необходимо было поднять тост за здоровье ее королевского величества, сюзерена страны; с рассчитанной дерзостью это было сделано лишь после того, как были произнесены все основные тосты за политических деятелей, а именно, сразу же после тоста за здоровье членов триумвирата. Но главное заключалось не в этом и даже не в том, что тост произнес м-р Жубер, заявивший с долей иронии, что «и не попытается объяснить значение слова „сюзерен“», а в том, что м-р Хадсон «выражал при этом свою благодарность достопочтенному м-ру Жуберу за добрые слова, сказанные в адрес королевы».

Возможно, м-ру Хадсону и было приятно услышать, как колеса триумвиратской колесницы, образно выражаясь, прокатились по имени королевы, но утешает все-таки то, что в Англии к этому спектаклю отнеслись достаточно холодно, поскольку во время заседания Палаты лордов на замечание графа Карнарвона, охарактеризовавшего этот поступок как умышленное оскорбление, лорд Кимберли ответил, что полномочному представителю даны указания впредь не принимать участия в торжествах, если у него нет уверенности в том, что к имени ее королевского величества отнесутся с должным уважением.

Будем надеяться, что этот официальный выговор послужит хорошим уроком м-ру Хадсону, которому следовало бы знать, что существует такое понятие, как чувство меры – даже в благих намерениях.

Что касается конвенции, то все это теперь уже в прошлом – соответствующие вознаграждения были щедро розданы ее авторам, а президент Бранд, наконец-то, решением большинства членов фолксраада Оранжевой республики был представлен к высокой награде – кресту св. Михаила и св. Георгия, той самой награде, кавалерами которой мечтают стать наши самые выдающиеся общественные деятели, посвятившие всю свою жизнь службе отечеству.

Предполагается, что результаты конвенции дадут еще о себе знать – хотя сейчас трудно предсказать, как будут дальше развиваться события. Ясно пока одно: подписание этого документа ознаменовало собой начало новой эпохи в истории развития Южной Африки, а с другой стороны, заставило нас, по крайней мере на данном этапе, отказаться от борьбы за превосходство Англии на юге африканского континента.

Этот вопрос имеет далеко идущие последствия, и он уже начинает приносить свои плоды. Окрыленная успехом в Трансваале голландская партия выступает с требованием – и это требование должно быть удовлетворено – признать голландский язык наравне с английским официальным языком страны, на котором бы велось судопроизводство и принимались законы. Если страна таким образом дает согласие на официальное признание иностранного

языка государственным, то это явный признак того, что к власти идут люди, говорящие на этом языке. Но «партия» ставит перед собой более широкие задачи – она открыто призывает к полной ликвидации английской формы государственного управления и провозглашению Южной Африки великой голландской республикой. Развитие событий благоприятствует решению поставленной задачи. Ответственного правительства ждет для себя Наталь, страна, неспособная в одиночку противостоять враждебному ей окружению, на помощь которой и поспешит прийти голландская партия. Ждать помощи от Англии бессмысленно, а чувство отвращения, возможно испытываемое к бурам, в скором времени притупится и на смену ему придет сознание неизбежности, а потом возникнут взаимные интересы. Правда, возможно, что какое-либо непредвиденное событие – как, например, приход к власти сильного кабинета консерваторов – сможет сдержать явно выраженную в настоящий момент тенденцию к установлению голландского господства. Мне кажется, что это вопрос, достойный внимания тех, от кого в настоящий момент зависит судьба империи. Они зашли слишком далеко, и в этой связи было бы разумным продвинуться чуть дальше и отдать предпочтение плану полного вывода всех войск с территории Южной Африки, оставив за собой лишь Столовую бухту. Если они этого не сделают, то вполне возможно, что в один прекрасный день они могут быть поставлены перед фактом нового восстания в Трансваале, только в этот раз в десятки раз более крупного по своим масштабам, и тогда им с трудом удастся удержать даже Столовую бухту. Если же пойти на это, то мне кажется, что под давлением обстоятельств все белые государства Южной Африки по собственной воле объединятся на конфедеративной основе с тем, чтобы действовать сообща, а голландцы тотчас же примутся за искоренение туземцев, руководствуясь общими принципами и теми же мотивами, какими руководствуется повар, уничтожая черных жуков, поскольку считает их мерзкими и загрязняющими кухню.

Нет необходимости лишний раз утверждать, что подобная политика не вызывает у меня симпатий, но раз уж правительство взялось за гуж, то ему не следует отмахиваться от насущных проблем. Во всяком случае, это полностью бы гармонировало с высказываемыми им мнениями и вызвало бы восторженную поддержку сторонников.

Что касается вопроса возврата территории Трансвааля и его последствий для республики, то иначе как отрицательными их не назовешь. Это беспрецедентный случай в истории Англии, и сейчас трудно сказать, рассматривая его с точки зрения высокой морали нашего правительства, какие серьезные аргументы можно выдвинуть в его пользу, как, скажем, и в том случае, если бы решался вопрос о нашем уходе из Ирландии. Бесспорно, определенная параллель между двумя этими странами действительно просматривается. Ирландия, как и Трансвааль, хотя и очень давно, но тоже была аннексирована и с тех пор постоянно вела борьбу за свою независимость. Ирландцы ненавидят нас так же, как и буры. На англичан в Ирландии совершаются покушения, и на Англию может лечь вся тяжесть ответственности за кровопролития, как это имело место в Трансваале. В Ирландии назревающий протест готов вспыхнуть революционным пожаром благодаря выступлениям и действиям м-ра Гладстона точно так же, как это произошло в Трансваале.

В Ирландии, как и в Трансваале, существует сильная и организованная группа лоялистов, которым вместо правительственной поддержки наносят оскорбления, отбирают у них личное имущество без всякой компенсации и в качестве подачки швыряют его врагам королевы, чтобы заткнуть им рты. Я бы мог продолжить сравнение, находя множество сходных черт и в том, и в другом случае, но проводимая мной аналогия, как и большинство аналогий, должна наконец прерваться. Таким образом, для Англии не столь важно, оставит она Трансвааль или нет, но отказаться от Ирландии – на это бы не пошел даже м-р Гладстон. В общем, если вы будете докапываться до первопричины, то неизбежно столкнетесь с грубыми исходными принципами. Все различие между Ирландией и Трансваалем заключается не в том, какие цели при этом преследуются, поскольку цели могут быть благородными, а могут быть и корыстными, смотря с какой стороны на это посмотреть, а подходить к этому вопросу следует с точки зрения простого здравого смысла. Исходя из возвышенных понятий теории государственной морали, для которой, как мы знаем, такие прописные истины, как, скажем, нелепое заявление о том, что только силой можно добиться желаемого результата или то, что для сохранения своего престижа после поражения следует готовить возмездие, мало что значат, я не вижу причины, почему бы нам, если мы сочли справедливым оставить Трансвааль, не оставить также и Ирландию!

Что касается Трансвааля, то страну, по-моему, рано поздравлять с победой, поскольку разбиты все надежды на установление долговременного и прочного мира, в упадке торговля и кредиты, а самый полезный и производительный класс общества изгнан из страны. Буры, пребывающие в состоянии победной эйфории, едва ли смогут вскоре перейти к мирному ремеслу, а еще менее вероятно, что они будут платить налоги, от чего, как я слышал, они отказываются уже сейчас. Они узнали, как легко можно свергнуть даже сильное правительство, и урок этот вряд ли пройдет для них бесследно. Уже сейчас правительство Трансвааля не знает, к кому обратиться за финансовой помощью, получая везде отказ в кредитах.