Последняя черта
Шрифт:
Машина тряслась. Наручники впивались в кожу. Ноги не держали. А ведь это было только начало. Дальше только больше и интереснее. Сколько бы Ворон ни хотел переубедить себя — ему было по-настоящему страшно. Бабочку уже взяли все, кто хотел взять, и теперь она сидела на холодном полу, поджав под себя голые ноги, нелепо прикрывала грудь руками и дёргалась от каждого жеста в её сторону. Сама как призрак — бледная, в гусиной коже — дрожала от холода.
— А го ему в трусы гранату засунем? — рассмеялся над хорошей идеей разомлевший довольный
— А чо гранату, го сразу бутылку, — хмыкал другой.
— Или дубинку... — философски продолжал старший лейтенант.
Ворон не хотел, но вздрогнул. Так теперь выглядела работа органов внутреннего правопорядка. Никаких следственных действий, полный игнор прогнившей, наверное, конституции и свобода для разного рода извращенцев. Ворон, конечно, знал обо всём, представлял примерно, но сталкиваться лицом к лицу как-то не рвался. А кто его спрашивал вообще? Хочешь жить в этой стране — не высовывайся. А если высунулся — терпи.
— Отпустите её, — вырвалось само, неуверенно-глухо. Голос дрогнул то ли от холода, то ли от жалости к девице. — Пидарасы.
— А ты, конечно, больно умный, — проржавшись, недовольно заметил старший лейтенант. — Что, тоже хочется?
— Пошли вы все...
— Да ты заебал! — раздражённо прикрикнул мент.
Он встал резко, быстрее, чем Ворон сообразил, что ему явно не хватает слов и он повторяется. Говорил же уже! Но что ещё нового он мог им высказать? Дверь блока скрипнула, из-за неё в живот прилетел тяжеленный кулак.
— Ещё раз, блять, откроешь свой поганый рот... — угрожающе прошипело над ухом.
Чего там говорить, Ворон вдохнуть после удара не мог. Хрипя, согнулся и чуть не рухнул прямо здесь, под сапоги старшего лейтенанта. И ломать не придётся — с первой же встречи ботинки вылижет... Удержался на ненависти к себе, открыл рот, хватая спасительный воздух, и тут же зашёлся кашлем. Поймал на языке солёный привкус, сплюнул кровь.
— Если я услышу хоть слово до конца поездки, я из тебя всю душу выбью, понял, мудак?
Ворон молчал. Стоило бы кивнуть, но из принципа не хотелось — гордость в жопе заиграла. Он понимал — скоро там будет не только гордость, но ничего с собой поделать не мог.
— Я предупредил, — закончил свою пламенную речь старший лейтенант.
Тяжеленный кулак почти нежно по сравнению с предыдущим толкнул в плечо, но этого вполне хватило, чтобы уже измученный Ворон покачнулся, упёрся спиной в стенку, а коленями стукнулся о быстро закрытую обратно дверь блока. Почти сполз ближе к полу, но замер где-то между положением на коленях и на корточках — ноги не помещались — и ткнулся горячим лбом в холодную дверь. Почти четыре года назад он, похоже, не успел спасти от подобного наглую выскочку с красными волосами; а теперь что изменилось? «Я опять не смог, Призрак...»
Бабочку потом всё-таки отпустили. Как автозак остановился, Ворон ударился головой о дверь, заставил себя подняться и увидел через решётку, как её толчком в спину выкинули
— Нет! — выкрикнул Ворон одновременно с выстрелом.
Бабочка споткнулась, коснулась земли рукой — сердце Ворона замерло — но тут же припустила вперёд с новыми силами. Мент промахнулся. И был очень зол.
Пока Ворона допинывали — иначе это нельзя назвать — до места дальнейших разбирательств, этот мент отбил ему весь пах и зарядил прикладом в лицо. Когда над головой вспыхнуло искусственное освещение, один глаз видеть перестал.
— Сейчас посмотрим, что ты за фрукт, — пробормотал старший лейтенант, фотографируя испорченное бледно-лиловое лицо специальным устройством для распознавания личности.
Ворон окончательно попрощался с жизнью. Как минимум, с нормальной — жизнь половой тряпки замелькала на горизонте. Не с его репутацией, не с его работой надеяться на пощаду. Не с его провинностью — даже если эксперты решат, что менты застрелили друг друга сами, его всё равно посадят на бутылку, потому что поймали за руку не в то время не в том месте. Так работал закон в этой стране.
Глава 6.3
— Константин Песков, — задумчиво проговорил вслух лейтенант, а потом вдруг крикнул. — Ах ты, сукин сын!
Уже знакомый тяжеленный кулак врезал по лицу, пальцы дёрнули за волосы, заставив, шипя, задрать голову, а нога снова прилетела в область живота, но согнуться не получилось. Кровь забила горло, мешала вдохнуть.
— Ты, блять, грохнул Гарика?! Признавайся, тварь! Что он тебе сделал, а?
Лейтенант ударил туда же, и Ворон поперхнулся кровью, всё ещё не в силах выплюнуть.
— Остановил твою ебаную тачку на шоссе за просранную страховку, да, подонок?!
Пальцы вырвали клок волос, но выпустили, и Ворон согнулся пополам, кашляя, захлёбываясь собственной кровью, почти распластавшись лицом на холодном грязном полу. Как тряпка. Тяжёлый ботинок немедленно врезал по спине, по ногам...
— Срать я хотел, что ты там со сто восемнадцатым сделал, но за Гарика ответишь, паскуда... А те и так были не жильцы... — бормотал хриплый голос старшего лейтенанта, пока он отходил куда-то.
— Товарищ старший лейтенант, — неуверенно окликнул его новый голос, которого Ворон не слышал ранее. — Смею напомнить, что наш приоритет — получение информации о подельниках задержанного.
Тяжёлые шаги прекратились, товарищ старший лейтенант остановился. Ворон замер, испугавшись, что сейчас ему снова достанется. Но пронесло, тот заговорил.
— Что ж, если он хочет умереть быстро, в его интересах это рассказать, — ледяным тоном сквозь зубы выдавил он. — Иначе я тебе не завидую, Константин.