Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты
Шрифт:
И тут самым неожиданным образом перед Иваном Ризничем возникла еще раз тень Александра Пушкина. Дело в том, что в семье Дрейеров хранился портрет Пушкина, написанный с него в раннем детстве. Этот портрет был передан Надеждой Осиповной, матерью поэта, дочери домашнего врача в подарок и передавался потом из поколения в поколение, как драгоценнейшая реликвия. Разумеется, Ризнич о том и знать не знал, поскольку все разговоры с лейтенантом Дрейером шли вокруг подводной лодки № 2, комплектации нового экипажа и прочих служебных дел. Но дух Пушкина витал над ними под северным небом, и сегодня, кажется, пушкинская строка про моря и про «гад подводных ход» была тоже провидческой, как и многое из того, что он
Лейтенант фон Дрейер после октябрьского переворота служил штурманом на ледоколе «Святогор» (потом «Красин»), который ходил под красным флагом. В 1919 году заболел тифом и слег в гарнизонном госпитале Архангельска.
РУКОЮ ПИСАТЕЛЯ. «...Город весь во власти террора, гремел выстрелами — убивали, — писал Валентин Пикуль в “Легенде об одном портрете”. — И тогда в госпитале появился двоюродный брат штурмана — капитан 2-го ранга Георгий Ермолаевич Чаплин.
— Тащите его во двор! — повелел он.
Николай Дрейер был вынесен на носилках из больничной палаты, и брат расстрелял брата... Тут же, на дворе!
...Мне осталось сказать последнее. Память о лейтенанте Н.А. Дрейере была слишком дорога жителям Архангельска, и после изгнания с Севера интервентов ледокол “Иван Сусанин” получил новое имя — “Лейтенант Дрейер”! В самые трудные годы Советской власти он охранял наши полярные рубежи, а в 1922 году погиб в Чешской губе, затертый жестокими льдами...»
Над рубкой малой подлодки взвихрялась большая история... А экипажу ее предстояло большое и историческое плавание. Но сначала надо было попасть из Александровска-на-Мурмане в далекую Италию, на самый каблук ее «сапога» — в Специю.
Одно время ходила такая легенда, будто экипаж «Святого Георгия» сплошь состоял из младших офицеров, переодетых в матросское платье. Но это не более чем легенда. Все пятнадцать человек команды были натуральными матросами и унтер-офицерами, вызвавшимися идти в опасное плавание добровольно. Офицерские же погоны носили на лодке кроме Ризнича лишь двое: штурман лейтенант барон фон А. Ропп и подпоручик по адмиралтейству М. Мычелкин. Оба бывалые моряки, прошедшие в буквальном смысле и огонь, и воду...
Барона Александра Эдуардовича фон Роппа, потомка древнего рыцарского рода, Ризнич пригласил из «клуба самоубийц», как тогда называли дивизию траления Балтийского моря. Лейтенант фон Ропп командовал в ней тральщиком № 1 и весьма отличился при тралении Моонзунда. До того Ропп служил на крейсере «Аскольд», штурмовавшем вместе с английской эскадрой дарданелльские форты.
Еще раньше — в 1908 году—мичман Ропп вместе с другими моряками линейного корабля «Слава» и всей гардемаринской эскадры участвовал в спасении жителей Мессины, разрушенной мощным землетрясением. На мундире его рядом с орденом Станислава поблескивала серебряная итальянская медаль «За оказание помощи в 1908 году в Сицилии и Калабрии»...
На флоте служил и его родной брат фон Ропп 2-й, оставшийся после Гражданской войны в Бизерте.
Подводный стаж Александра фон Роппа был невелик: в январе 1915 года он был назначен в бригаду подводных лодок для прохождения краткосрочных офицерских курсов подплава. Затем стажировался на подводных лодках «Кайман» и «Крокодил». Однако полностью курс подготовки не прошел — был отчислен из бригады по состоянию здоровья и назначен на дивизион подводных лодок особого назначения.
Вахтенный начальник подпоручик по адмиралтейству Михаил Алексеевич Мычелкин прошел все ступени флотской службы: матрос, кондуктор, офицер. Немало морей избороздил он на своем веку. Воевал во время боксерского восстания в Китае на канонерской лодке «Сивуч». Участвовал в штурме
Проблема сплоченности экипажа, психология взаимоотношений командира подводной лодки и членов команды волновали Ризнича не меньше, чем техническая сторона подводного плавания. «Что лучше, — задавался он вопросом, — будет ли командир отделен от команды и управлять лодкой отдельно или команда будет иметь возможность все время следить за командиром? Мне кажется, что где бы то ни было и что бы ни делалось, но если от действий другого зависит наше благосостояние, а тем более жизнь, то удивительно хочется быть в курсе дела и кажется очень тяжелым не иметь возможности следить за всеми действиями лица, в руках которого находится наша жизнь».
Команде «Святого Георгия» повезло: у нее был не просто отважный командир, но командир-психолог...
Командир был назначен, подобран был экипаж, а между тем вопрос о передаче лодки России все еще висел в воздухе. Истощенная затянувшейся войной царская казна не могла выплатить заводу те миллионы, которые оговаривались в контракте. Союзники-англичане обещали кредит, но не очень торопились.
Тем временем, ничего не зная о закулисной борьбе дипломатов и финансистов, экипаж подводников под командованием старшего лейтенанта Ризнича начал свою военную одиссею...
Дмитрий Быховский ошибался, прокладывая маршрут Ризнича в Италию через Персию, Египет, Тунис. Путь русских моряков пролегал через Англию, Францию, а затем — Средиземным морем — в Италию. Он известен с точность до каждого дня, благодаря чудом сохранившимся письмам старшины машинной команды унтер-офицера Кузьмы Александровича Ильяшенко.
СКРИПКА СТРАДИВАРИ НА БОРТУ «СВЯТОГО ГЕОРГИЯ»
Февральская революция грянула в разгар последних приготовлений к поездке в Италию. Ризнич полагал, что теперь все отменят дробь походу, но, несмотря на эйфорию «великой и бескровной», его небольшой экипаж, облаченный в бушлаты первого срока и новенькие ботинки (выдали для заграничного вояжа все новенькое), сел в Романове-на-Мурмане на борт английского парохода и 1 марта 1917 отбыли в Англию. В Ливерпуль прибыли ровно через неделю. А на следующий день — 10 марта — русских моряков отвезли в Лондон, где российские эмигранты и сочувствующие им англичане устроили митинг в поддержку революции в Петрограде. Русских моряков, только что прибывших из эпицентра событий, встретили в Альберт-холле восторженно. Унтера-офицера Ильяшенко, как имевшего революционный опыт в мятежах 1905 года, посадили в президиум, и он сидел рядом с Максимом Литвиновым, будущим министром иностранных дел СССР.
А старший лейтенант Ризнич, пока шел митинг, прогуливался со своими офицерами по Пикадилли. Они еще не догадывались, чем обернутся для них все эти революционные восторги.
Однако война продолжалась, и Россия под эгидой Керенского продолжала вести бои на суше и на море.
«14 марта 1917 года из Лондона в Генмор.
Старший лейтенант Ризнич прибыл в Лондон в пятницу вечером Просит перевести из команды “Пересвета” на подводную лодку одного телеграфиста и двух минных машинистов.