Последняя игра

Рыбин Алексей Викторович

– Я не понимаю, ты к чему это все, Андрей? Мир переделать, что ли, хочешь?

Он помолчал.

– А кто не хочет? Все хотят переделать мир под себя, чтобы было удобней в нем жить. И все, между прочим, переделывают. Не глобально, а в своем маленьком кругу, в котором они существуют. Человек живет в государственной квартире с этими ужасными обоями, дикой покраской, делает ремонт за свой счет, доводит квартиру до ума – это уже переделка мира. Уже выход из этого круга, очерченного гадами сверху…

– Тебя послушать, так просто какой-то заговор против человечества…

– Я иногда думаю, что так оно и есть. В тюрьме у меня знаешь сколько времени было для

таких раздумий? Ого-го! Иногда так и казалось, что все рассчитано и просчитано до мельчайших деталей, до каждой порции хряпы…

– Чего?

– Хряпы. Еда такая в тюрьме. Типа макарон, только макароны по сравнению с хряпой это как Моцарт по сравнению с Аленой Апиной… Нигде же, наверное, таких диких тюрем нет, как у нас. Ну, я не беру разные там Азии и Африки… Таких отношений между людьми. Такого воровства, когда воруют все. Вся страна до последнего человека. До последнего блокадника-пенсионера. Вот что страшно.

– Так ты что, Андрей, революционер, что ли? Каковы твои задачи, расскажи, интересно.

– Мои задачи… Одну свою задачу я уже выполнил. Тебя сюда привез. Знаешь, как мне это по кайфу…

– Ну вот, слава Богу, заговорил, как человек. А то все будто учитель на уроке.

– Настя, ты извини, ведь я не зануда какой… Просто так получилось. Понесло в философию. От недосыпа, наверное.

– Все нормально, Андрей. Я все понимаю. – Настя посмотрела ему в глаза и кивнула. – Да-да. Все понимаю…

– Все? – спросил он.

– Да.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– И что скажешь? – голос его стал хриплым.

– Что скажу? Что таких, как ты, людей я еще не встречала в жизни. И что я согласна.

– На что? На что согласна? – он вскочил из-за стола. – Я же ничего еще не предложил.

– Как это, ничего не предложил? Ты еще вчера предложил, вечером…

– Да?

– Ну да. – Настя улыбнулась. – В аэропорту, помнишь? «Кушать хочешь?»

Андрей нахмурился.

– Ну, знаешь, я с тобой серьезно…

– Да ладно, ладно, я тоже серьезно. Пошутила, подумаешь?.. Я все понимаю.

– Все?

– Ну, наверное, почти. Странно, конечно, чего это ты вдруг так… такие поступки совершаешь…

– Какие поступки?

– Срываешься неожиданно. У тебя же, как я понимаю, работа? Я ведь немного эту работу знаю. С нее просто так не сорвешься.

– Да уж… Но что делать? Для чего работаем-то? А жизнь одна. И в ней так редко, не поверишь, так редко встречаются люди, которым… с которыми…

– Меня знаешь что очень тронуло? – оборвала его Настя. – Что ты на меня не полез прямо ночью.

– Ну, ты даешь… Что ты думаешь, у меня женщин мало было? И есть? Чтобы я вот так, зверем на тебя кидался? Мне, может быть, другое от тебя нужно…

– Другое? – Настя надула губы. – А я-то думала… А тебе – другое…

Андрей зацепил стол, рванувшись к ней, и на пол упали оба пакетика с нетронутыми йогуртами, пролился кофе из Настиной чашки, полной до краев.

Сначала она не теряла головы, удивилась даже его неловкости, когда он, таща ее в спальню, ударил Настю спиной о закрытую дверь.

– Убьешь раньше времени, – шепнула она, но он даже не извинился, что-то пробурчал невнятное…

А потом она растворилась в его мощном, налитом мужской, взрослой силой теле, расплавилась, смешивая свой пот с его, соленым и при этом необычайно вкусным, она стала гибкой, словно не кости были внутри, а резиновые жгуты, и, послушная его рукам, принимала совершенно немыслимые позы и ни о чем не думала, испытывая впервые в жизни, кроме всего прочего, фантастическое чувство защищенности от

всего, что только может быть неприятного и страшного в жизни, защищенности, которую давал ей этот первый в ее жизни мужчина и о которой она даже не подозревала, лежа в постели со своим одноклассником Максимом и, еще раньше, с молодым бандитом Димкой. Иногда, в те редкие мгновения, когда включался ее разум и она могла связать в короткую цепочку несколько несложных мыслей, Настя думала, что сейчас она по-настоящему счастлива. Только вчера она сказала Максиму, что теперь будет жить так, как захочет, что никто не сможет ею помыкать. И вот здесь она нашла подтверждение своим вчерашним словам. Как это ни странно. Ведь увез ее этот человек по собственному его желанию… Ой ли? По его ли только? Она же с самого начала, как только увидела его, поняла, что, позови он ее с собой, пойдет куда угодно, не спрашивая что, куда и зачем. И сейчас, вдавливаясь своей маленькой грудью в его тело, она чувствовала неиспытанную прежде силу, она становилась женщиной, взрослой, мудрой и сильной… Она понимала, что может командовать этим огромным мужчиной, и он сделает все, что она ему ни прикажет. В то же время и он может творить с ней все, что хочет, и она не посмеет противиться… Чудеса, да и только…

Они периодически засыпали, потом будили друг друга, снова падали в пропасть без дна и летели, иногда крепко прижавшись друг к другу, иногда касаясь только кончиками пальцев, не замечая того, что солнце уже скрылось за скалами и комната погрузилась на несколько минут в полумрак, а потом в ней мгновенно, словно кто-то невидимый выключил свет, стало совсем темно. Южные сумерки.

– Южные сумерки, – прошептала Настя. – Это вам не кот наплакал…

– Чего? – спросил хрипло Андрей.

– Ничего. Ты это серьезно?

– Что – это?

– Ну, все это…

– А как ты думаешь?

– Я надеюсь…

– Правильно надеешься.

– Знаешь, о чем я подумала?

– О чем?

– Что так странно получается, ты мне можешь приказывать все, что хочешь, и я сделаю. И я тебе могу приказывать, и ты сделаешь, да?

Он помолчал немного, потом ответил:

– Думаю, да. И знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что я тебе никогда не прикажу делать чего-то невыполнимого, и ты мне тоже. Потому что ты для меня дорога так же, как я сам себе.

– А ты для меня, как я сама себе. Ты, потому что, это – я. А я – это ты. Ты следишь за мыслью?

– С трудом. Значит, ты – я, я – ты, а… мы?

– А мы – это я. – Настя засмеялась. – Знаешь, что я еще хочу тебе сказать?

– Что?

– Я кушать хочу…

Глава пятая

После того как Настя послала Егора вышибать долг этого несчастного Юрия Валентиновича, она, посмотрев на часы, поняла, что уже страшно опаздывает. Щелкнув клавишей коммутатора, Настя вызвала машину, которая должна была подойти минут через пятнадцать, и стала торопливо одеваться. Сколько времени съела эта душеспасительная беседа с максовскими предками, с ума сойти. А свелось все к банальному долгу в две штуки баксов. Вот что их терзало больше всего, оказывается. Ушли аж просветленные, сразу у них Настя хорошая стала… А когда получат свои две штуки, так и еще лучше будет… Хотя при гостях каких-нибудь своих, наверняка ругать будут, за глаза обзывать «мафиози», бандитским ребенком, блядью, вполне вероятно… И пусть их. В конце концов, чем им еще заниматься, кроме как вот так пыхтеть на кухне. Пусть. Главное, чтобы Максу на мозги не капали. Макс ей оч-чень нужен, просто оч-чень.