Последняя искра
Шрифт:
Дело мастера боится. А примись я сама тыкать…
Так и с душой. Не лезть, не тычь в сердце, и без того израненное и хилое. Легче не станет, если, только не помрёшь.
— Но от тоски никто ещё за Пелену не отправлялся, — сказала вслух и нахмурилась.
Пелену? Ну и когда я успела пропитаться духом Иппора настолько, что местные верования воспринимаю, как свои?
Птахи по-прежнему щебетали, а я вдруг решилась на отчаянный шаг. Взяла клетку и вышла с ней на террасу.
Ночь утихомирила ветер. Сад, раскинувшийся под окном, чернел и переливался десятками светлячков и магикусов, оттого казалось, будто чёрное небо, не имея конца, полотном расстроилось по земле. Звёзды словно затерялись в траве и густых кронах деревьев.
Поставив клетку на перила и придерживая её одной рукой, я сдвинула запорный штырёк. Дверца клетушки распахнулась.
Их я забирать с собой всё равно не собиралась. Некуда. А на острове сейчас гуляют зимние ветра.
— Я вас отпускаю, — прошептала, словно признавалась в чём-то сокровенном.
Но птахи до смерти перепугались. Истерично чирикали и били крыльями, стоило мне шевельнуться.
Боялись свободы.
Кажется, я и сама боялась. Боялась завтрашнего утра, боялась переступить порог покоев и больше никогда сюда не вернуться. И самое непостижимое, что страх этот был теперь даже крепче, чем когда на Иппор отправлялась.
— Да летите же! — задыхаясь от отчаяния, ударила я по прутьям, что было сил, и птички выпорхнули в чёрную пустоту за освещённой террасой.
Два огонька: синий и алый сперва камнем рухнули вниз. Разлетелись в разные стороны, как искры от костра, а затем бросились в тёмное небо. К назревшим, словно хрустальные капли, звёздам.
Я тяжело вздохнула, и ещё долго смотрела в холодную, раскинувшуюся над головой бездну. Жалела, о невозможности хотя бы сотую долю всех одолевавших меня тяжёлых дум вместе с птицами в небо отправить.
* * *
Утро выдалось ещё ветренее, чем предыдущее. Страшно подставить, какие ураганы бушуют в землях Ворта в сезон дождей.
— Жаль, что не хочешь остаться, — посетовал Ассаро, заглянув ко мне после завтрака, чтобы попрощаться. — Море перед первым дождём всегда неспокойное… Сразу напиши, как до острова доберётесь.
— Напишу, — бережно уложила я в сумку руну почты Ассаро. Пора, наверное, адресно-рунную книжку заводить. — Ну, встретимся в академии? — улыбнулась я.
Строя серьёзную мину, Ассаро кивнул, беря корзину, доверху забитую провизией, и отворяя дверь из моих покоев.
— Уме писала? — строго спросил он, передав корзину Акитару.
Я отрицательно мотнула головой. Решила, что проще всё будет объяснить при встрече, чем изощряться и искать правильные слова. Да и что написать? Здравствуй, Ума. Я оказалась влюблённой дурой, поэтому снова возвращаюсь на Авэль?
— Хорошей дороги, Лиза, — на сей раз сам провал инициативу рогатый и приобнял меня одной рукой. — Прости уж, что не провожаю.
— Ничего, — улыбнулась, отдавая и вещмешок Акитару, а учебную сумку закидывая на плечо. — Я все понимаю, Ваше Высочество. Государство ждать не будет. До встречи через пару недель!
Распрощавшись с Ассаро, я вместе с Акитаром и Малли вскоре покинула дворец и спустя полчаса добралась до пристани.
Рогатый предлагал распорядиться, чтобы снарядили транспортёр — коляску с впряжённым в неё ящером, но я отказалась. Хотелось пройтись по городу напоследок. Да и стражи оказались прогуляться не против.
Заглянув по пути на постоялый двор, но снова оставшись ни с чем — у пронырливого Набо сегодня был выходной, а хозяин Шарара ни вчера, ни сегодня так и не видел, я не без внутренней дрожи замерла у деревянных мостков.
Корабль, призванный доставить рогатых студентов к берегам Авэль, оказался гораздо больше личного корабля кронпринца. Трёхмачтовый, больше напоминающий круизный лайнер, он покачивался на алых, со ржавой рыжиной волнах, то и дело чуть обнажая бок, обросший ракушками и коралловым веточками.
Оглядывая толпу, я выискивала драконий широкоплечий силуэт, но на пристани сегодня было не протолкнуться. Уйма провожающих и отплывающих сновала туда-сюда. Катились тележки, груженные вещами, скрипели от ветра мачты кораблей и кричали прибрежные птицы и матросы.
И только Шарара нигде не было видно.
Делать нечего. Мы поднялись на палубу, где нас встретила госпожа Сарэйн и пара местных блюстителей порядка.
— Поплывёте с нами, Елизавета? — поправила рогатая свой бессменный платок, скрывающий рога, волосы и шею. — Очень хорошо. Позвольте, документы. Я вас запишу и назначу каюту.
Завхоз академии как и всегда была безукоризненно точна и строга.
— Сиура Сарэйн, вы же меня и без того знаете! — улыбнулась я, копаясь в сумке в поисках листа с печатями Федерации, подтверждающими мою личность.
— Положено так, — нахмурилась пустынница, окинув взглядом моих стражей. — Вы тоже плывёте?
— Нет, — коротко бросил Акитар, многозначительно приподняв корзину с провизией, и госпожа Сарэйн с облегчением выдохнула.
— Вот и хорошо. Иначе кают, боюсь, не хватит, — пожаловалась она, записывая меня в пухлую тетрадь. — Ваш билет, — поставила рогатая свою подпись, и на кусочке плотной бумаги вмиг появилось моё имя и номер каюты.
Поблагодарив пустынницу, мы втроём двинулись вглубь палубы. Жилые каюты наседали друг на друга и тянулись ввысь, напоминая пирамиду из сцепленных друг с другом домишек Серого квартала.
Все три этажа жилого комплекса опоясывались узенькими лентами балконов, соединённых меж собой деревянными лесенками.
Похоже, у пустынного народа строительная магия на особом счету. Уж до чего любят они все эти нагромождения…
Поднявшись на третий этаж, я по совету Акитара приложила свой билет к стеклянному оконцу на двери. Стекло засияло золотом, и дверной замок щёлкнул, впуская нас внутрь. Но переступить порог я не спешила.