Последняя истина, последняя страсть

Степанова Татьяна

Вилли стоял у стола и держал в руке прозрачный пластмассовый шарик, в который запаяли когда-то давно фотографию Лизы Оболенской. Четвертый или пятый класс… Рыжая девочка-школьница с насмешливым взглядом. Майор Вилли Ригель держал на ладони шарик, словно волшебный драгоценный Палантир.

Оглянулся на Катю, положил шар на стол. Среди бумаг, неподписанных документов, приказов «под роспись» – та самая фотка молодого кайзера Вилли. И сердце пылающее алое. И румянец на щеках – там, где у щеголя-бретера-кайзера усы.

– Съезжу сейчас в больницу к Анне Сергеевне, она все еще в реанимации, но меня обещали к ней пустить.

Катя поняла, что Вилли Ригель говорит о той старушке, подруге его матери, задержанной

в палаточном лагере и схлопотавшей инфаркт после поездки в автозаке.

– Она непременно поправится, Вилли, – сказала Катя, хотя и сама не знала, правда ли это.

Глава 11

Хрустальный башмачок

Когда майор Вилли Ригель уехал в больницу, Катя решила воспользоваться моментом и кое-что прояснить для себя. Она отправилась в дежурную часть к Ухову. В отсутствии заявителей тот за пуленепробиваемым стеклом баловался кофейком. В дежурке приглушенно играл марш «Нормальные герои всегда идут в обход». Ухов скачивал «минусовку» из интернета в смартфон.

– Семен Семенович, вы и домой с суток не ушли, – посетовала Катя.

– Я сменщику объявил, что пока здесь останусь. Сам. А он пусть отгулы использует. Разве я могу нашего Сорок Бочек Арестантов в таком состоянии здесь одного бросить? Ничего, не сахарный, поработаю, часика два покемарю после обеда и нормально. Кофе хотите? Только сварил.

– Хочу. Спасибо. – Катя устроилась на стуле рядом с дежурным. – Семен Семенович, вы человек чрезвычайно наблюдательный и мудрый. Не могли бы вы мне объяснить одну странную сцену?

И она кратко поведала дежурному, что видела вчера вечером у корявого памятника «первопроходчикам»: Тимофей Кляпов пытался вступить в разговор с местным гражданским лидером Гердой Засулич и выглядел при этом… невероятно, необычно как-то!

Ухов усмехнулся, выслушав, и налил Кате кофе из кофеварки.

– И вы заметили, Катя. Не скроешь уже, видно. Сначала мы здесь все это как хохму восприняли, как анекдот. Но… история-то прямо на роман тянет.

– Расскажите мне, Семен Семенович! Пожалуйста! – Катя испытывала редкое любопытство.

– Такие дела на небесах вершатся без нашего ведома, – изрек Ухов философски. – Хотим ли мы того, желаем ли – нас не спрашивают. Ставят перед фактом. Наши в отделе судачили – они раньше-то все судились между собой заочно. Иски друг против друга подавали.

– Кто? Кляпов и Герда Засулич?

– В Европе Грета – командир, а у нас Герда, – Ухов усмехнулся, – девица с характером. Ее в городе поддерживают, слушают. Она возглавляет городской Экологический комитет спасения, активистка-эколог. Против компании покойника Алексея Кабанова подавала иски во все суды – оспаривала разрешение на строительство. А юристом у нее в судах – невеста нашего майора Вилли Лиза Оболенская, но это вам и самой отлично известно. А Тимофей Кляпов – Фима, как они его тут за глаза зовут, и его подручные вели в интернете кампанию против этих исков. Троллили все это. А Герда в интервью журналистам и на троллей наехали, на Кляпова. А он с ней судиться стал – «честь и достоинство». Комедия, в общем. Но суды – судами, а лично-то они до этого не встречались. А тут вдруг встретились.

– Здесь? В Староказарменске?

– Натюрлих, как наш Сорок Бочек Арестантов выражается. – Дежурный Ухов опять усмехнулся. – Дело-то еще до разгона митинга было и до свадьбы злополучной. Вечером это случилось. Погода стояла славная. Я здесь, в отделе, за старшего оставался. Вилли в Главк вызвали, так что без него все это приключилось. А Фима Кляпов со своими троллями примерно за неделю до этих событий в городе объявился. Мелькал тут у нас в отделе. Наши сплетничали – его Алексей Кабанов пригласил. И вот сижу я, пью кофе, хотел футбол вполглаза в интернете глянуть… Звонков-то нет от заявителей. И вдруг нате вам, приезжают

на двух машинах министерские из отдела по борьбе с экстремизмом. И вытаскивают из машины трех задержанных – Герду Засулич и двух старух с Еремеевских дач. В поселке на Еремеевских дачах собрался стихийный сход дачников. Они же ближе всех оказываются к стройплощадке завода. Дачные дома в трехстах метрах от этой коптильни. Вы представляете, что это такое для местных? Они депутата позвали, врачей, Герду Засулич пригласили. Шумели там, выступали, протестовали. Министерский отдел «Э» нас в известность не ставил, они сами туда явились. Герду сразу задержали. А с ней и двух старух с плакатами. Одна – вдова профессора университета семидесяти пяти лет, а второй было восемьдесят, у нее сын в МИДе работает. Примчался вызволять сразу. Ведут их от машины через двор эти из отдела министерского под белы руки. Я вышел навстречу – надо же оформлять задержание. Министерские, как хозяева полные, меня игнорируют. И вдруг…

Люди в штатском вели Герду Засулич, схватив под руки. Она шла спокойно. Одетая в джинсы и ветровку защитного цвета, она выглядела как студентка в своих модных очках, с подколотыми сзади густыми светлыми волосами. Миниатюрная женщина в окружении полицейских «шкафов». Внезапно к ней подскочил некто в комуфляже, в шнурованных ботинках – дюжий, проворный. На его лице – черная хлопковая балаклава.

– Ах, ты, сука! – выкрикнул он. – Получай! И это только начало! Запомнишь нас!

Он плеснул Герде Засулич зеленкой из пузырька прямо в лицо. Зеленка потекла по ее щекам, по подбородку. Видимо, обжигающая жидкость попала ей и в глаз, она вскрикнула. Державшие ее полицейские ослабили хватку – они не ожидали нападения. Герда вырвалась и ударила мужика в камуфляже по руке, стремясь выбить у него пузырек. А он двинул ей со всего размаха так, что она упала на асфальт. С ноги ее слетела кроссовка.

– Который с зеленкой, был из этих, проплаченных, – пояснил дежурный Ухов Кате. – Появились эти гниды здесь сразу, как только митинги пошли. Уж не знаю, кто их прислал. Но явно не Кабанов-покойник. Когда Вилли Ригель здесь, в отделе, эта падаль и близко не подходит, но, видно, прознали тогда, что нет его в городе. И напали на нее – прямо у нас на глазах. Внаглую! Я наших сразу из отдела кликнул, чтобы его задержали. Но он попятился и к машине, как заяц, метнулся. Ждали его свои у отдела. Не успели мы чухнуться, их и след простыл. Я патрульным по рации передал приметы машины. Министерские опомнились, подняли Герду с земли, повели ее в отдел.

– Да что же это такое? – закричала задержанная старуха с плакатом. – Что же это за порядки у нас настали в государстве?!

– Хрустальный башмачок…

Дежурный Ухов недоуменно обернулся. Фразу произнес глубокий низкий баритон прямо над его ухом! Позади дежурного стоял Тимофей Кляпов. Элегантный, в летнем синем костюме с искрой. Золотые запонки. Дорогие ботинки. Он вперился взглядом в кроссовку Герды, оставшуюся на асфальте.

– Это какой же размер? Тридцать пятый, что ли… или меньше?

– Это обувь задержанной. – Ухова изумило выражение лица Кляпова.

– Вижу. – Кляпов подошел, нагнулся и поднял маленькую женскую кроссовку. Она была чуть больше его ладони.

– Хрустальный башмачок… Золушка… Герда. – Фима Кляпов застыл на месте с маленькой грязной кроссовкой в руках.

Дежурный Ухов смотрел во все глаза на этого странного типа. Кляпов проследовал мимо него, нес кроссовку.

Возле дежурной части на банкетке сидела Герда, закрыв залитое зеленкой лицо руками. Над ней причитали старухи-«экстремистки» с плакатами. Фима Кляпов подошел к ним, положил кроссовку на подоконник. Он не сводил взгляда с Герды Засулич. Она почувствовала этот взгляд и тоже посмотрела на него. Вся в зеленке, с растрепанными волосами. Она терла маленькой ручкой глаз, который жгло.