Последняя из рода Леер - 3
Шрифт:
Наш курс с начала года уменьшился вдвое. Из гильдии не выгоняли, все уходили сами. Иногда и мне приходила в голову такая мысль, но меня спасали сны, точнее их отсутствие.
Когда Азраэль убил меня и сердце остановилось, только связь с ним позволила мне выжить. Мои человеческие барьеры рухнули, наделив меня силой побратимов и противной связью со своим Халфом. Во время болезненного беспамятства в хижине Мойры, я против воли проскальзывала через связь в мир Азраэля. Иногда он видел меня, иногда нет, но все, что происходило со мной, он ощущал на себе. Нет, он не лежал в беспамятстве, но ему определенно было очень больно. Со временем, когда ко мне вернулись силы, я научилась контролировать эти перемещения. Вот и теперь, в минуты отчаяния я проходила по связи и с наслаждением замечала темные круги
— Я готов просить у тебя прощения хоть сотни раз, если это что-то изменит.
Каждый раз я с усмешкой покидала его, не чувствуя ничего, кроме ненависти, но однажды мне стало больно. И я ответила:
— Я бы хотела.
Он услышал, это было невероятно, но он услышал меня. С того дня я иногда позволяла себе говорить с ним. В основном это были вспышки сарказма и раздражения.
Я перестала приходить, когда поняла, что скучаю по нашим язвительным разговорам.
Глава 5
Прибытие в Юдинию было быстрым и немного непонятным. У портала ее почему-то встречал Майк. Она удивилась, но обрадовалась другу. Рыч поехал с ними, как только узнал, что предстоит такое серьезное и опасное путешествие, начал собираться и даже слышать ничего не хотел о том, чтобы остаться в Свере. Она была безумно ему благодарна за это. Не представляла, как справится одна с ребенком.
Их привезли в загородную резиденцию королевы Лестар. Замок показался немного мрачным, слишком вычурным снаружи, а вот внутри царила принцесса Элиани, со своим безупречным вкусом, невероятной жизнерадостностью и даже, в какой-то мере, легкомысленностью. Хоть Жанна никогда и не была в Элении, но Зак рассказывал немного, и ей сейчас казалось, что в больших витражных окнах, этих теплых, персиковых тонах, светлой, шелковой драпировке Милава хотела воссоздать кусочек своего дома. Того, что потеряла.
Когда она спускалась по лестнице, ни на минуту не забывая о своем положении, когда величественно ей кивнула, а подданные чуть ли в рот не заглядывали, Жанна увидела, насколько тяжело ей играть эту свою роль. Нет. Она была безупречна. Идеальное платье, манеры, голос, осанка, а глаза грустные, печальные.
И как же она преобразилась, стоило только оказаться наедине. Словно переключили человека, и она улыбнулась своей широкой улыбкой, протянула руки к малышу Заку и заворковала что-то, вызывая у маленького звонкий детский смех.
— Как же я люблю детей. Ах, ты маленький, хорошенький. И глаза Зака, Жан, ты только посмотри. А улыбка твоя. Прелесть, — она поцеловала его в маленький носик и в щечки и в глазки, — Он просто прелесть.
И тут же эта прелесть пустила струю на ее платье, но вместо раздражения, нежный, почти счастливый смех.
— Как же я скучала по тебе. По вам, — проговорила она, отдав малыша Рычу. Взяла со столика салфетку и попыталась промокнуть пятно на светлом платье.
— Прости, мне так стыдно, — пробормотала Жанна, пытаясь помочь подруге.
— Перестань. Он ребенок. Да и платье… Мой муж купит новое.
— Кстати, о муже, — проговорила Жанна и взяла подругу под руку, — Ты обещала рассказать мне, как так случилось, что ты здесь, он в Моравии, и вы довольны жизнью.
— О, это просто потрясающая история. Я расскажу тебе ее, когда вы устроитесь, хорошо?
Жанна кивнула, но заметила, что не все так радужно, как пытается выставить подруга. И не все так гладко. Но промолчала. Пока.
А потом все завертелось, закрутилось и стало не до разговоров. Если в Моравии были распространены аукционы, то в Юдинии — турниры. Что-то среднее между тем, что Мила видела, когда встретила Яра и настоящими рыцарскими турнирами. При этом для раба этим призом была свобода, а для дворянина — новый титул. Милава пыталась искоренить много нелепых, варварских законов, да тяжело, со скрипом и противодействием со стороны знати, но турнир — увы. Стоило ей только заговорить об этом с мужем, как наталкивалась на глухую стену неповиновения.
Второй год она вынуждена была наблюдать все это безобразие, где люди сознательно калечили друг друга и нередко убивали. И ничего не могла сделать. Пока не поняла, что если нельзя изменить событие, то можно его подкорректировать так, чтобы хотя бы было терпимо. Раньше это была сплошная бойня, Мила же добавила в турнир разнообразие, привнесла в него что-то от старых рыцарских забав. Стрельба из лука, скачки на лошадях, схватки на мечах и другие испытания. Турнир стал более зрелищным и только поэтому Лестар позволил ей заниматься всем этим. О, она не питала иллюзий, понимая, что он позволяет ей ровно столько, сколько сам желает, тем более в политике. Но пока он играл в свои большие игры, она играла в маленькие. И сейчас поставила на кон очень многое. То, чего муж мог ей не спустить с рук. Но она не боялась. Нечего было бояться. Все, чем она дорожила, было потеряно. Поэтому она все силы отдала, чтобы подготовить остров к грандиозному международному турниру, а где-то в пустыне один воин готовил другого, чтобы победить.
Раны заживали непозволительно долго для меня. Несколько дней, проведенных в постели странным образом изматывали, а не придавали сил. А еще воспоминания. Расспросы Зака всколыхнули многое в душе. То, что и хотелось помнить и забыть одновременно. Нельзя сказать, что эти четыре года были ужасны. Я как-то умудрялась жить и все благодаря чудесным людям, которых посчастливилось встретить. Одним из таких людей был Нил.
Летних экзаменов в гильдии не было. Половине студентов отдали их выпускные дипломы, ясно давая понять, что своего предела они уже достигли. Это отрезвило многих. Как бы тяжело ни было, как бы ты не мучался, понять, что больше ты ни на что не способен, было куда хуже. К тому же со временем человек ко всему привыкает, и мы тоже привыкли к этому дикому распорядку жизни, а некоторые даже смогли найти друзей. Я же сторонилась общества и предпочитала все свободное время проводить в библиотеке. Я не думала, что смогу найти там что-то полезное, но Гильдия снова удивила меня. В маленькой на вид библиотеке были собраны бесценные рукописи, относящиеся к временам правления снежных драконов, считавшиеся давно утерянными, или книги, содержащие такие сложные заклинания, что не хватило бы жизни, чтобы их освоить.
На следующий год к ежедневным тренировкам добавились уроки магии. Причем нас заставляли развивать самые слабые стороны. Для меня это было целительство. Я часами проводила в лазарете, залечивая раны первогодок, не успевших привыкнуть к местным порядкам. Это выматывало еще больше тренировок. Иногда я так уставала, что оказавшись в своей безликой маленькой комнате, сползала по стене на пол и всю ночь проводила в каком-то застывшем состоянии, глядя в одну точку.
К началу третьего года обучения из двухсот поступивших вначале нас осталось всего двадцать шесть. Теперь нам предстояло индивидуальное обучение. Мастер Кайнис выбрал меня и того самого парня, который так беспечно приставал ко мне при поступлении. Я едва узнала его, насколько он изменился за эти два года. От былой самоуверенности не осталось и следа. Задиристый мальчишка превратился в сурового, сильного мужчину. Он лишь кивнул, увидев меня на нашей первой совместной тренировке, и принялся разогреваться. Тогда мне показалось, что эти два года сделали из него послушного робота, настолько он был бесстрастен. Если во мне бушевала ярость, когда Кайнис заставлял меня отрабатывать плохо выполненный, по его мнению, прием, то на его лице не отражалось ни единой эмоции. И меня поразило, насколько он изменился, стоило только мастеру покинуть тренировочный зал.
— Чувствую нелегко нам придется в этом году, — ухмыльнулся он, совсем по мальчишески, — Я — Нил, кстати.
— Я знаю, — ответила я и пожала протянутую руку.
— А ты Рейна? Я с самого отбора знал, что ты дойдешь до конца.
— Ты помнишь? — удивленно воскликнула я.
— Еще бы. Никогда не забуду, как ты приложила меня к той доске.
— Прости.
— Да чего уж там, — весело улыбнулся он и дружески ткнул меня в бок.
А потом как-то незаметно все стало меняться. Я сама не поняла как, но вдруг словно очнулась и поняла, что пребывала в каком-то коконе все это время, отсекая от себя людей.