Последняя из рода Леер - 4
Шрифт:
— Пусть только попробует запретить. Его угрозы больше не работают, Мил.
— Потому что есть ты?
— Потому что за мной стоит Адеон. Сила в несколько раз превосходящая его.
— Надолго ли?
— Надеюсь, навсегда. Только ты сама должна решить, чего хочешь.
— Это сложно, — вздохнула подруга.
— Нет, совсем не сложно. Я думаю, ты уже сделала свой выбор, но боишься сделать первый шаг. Я помогу. Он выслушает тебя. Вы поговорите, возможно, даже поорете друг на друга, а потом ты решишь, уйти или остаться.
— Как он тебе?
— Сволочь. Но тебя любит.
— А как же Яр? — жалобно спросила она и подтянула и
— Ты разбила ему сердце. Это плохо и больно. Но… Мил… Нам постоянно твердят, что они не люди, что если выбрали пару, то навсегда. Какая-то магическая привязка к одному человеку. Я в это не верю.
— А во что ты веришь?
— В то, что любовь иногда может просто умереть. Я не верю, что можно любить двоих. Ты любишь только одного, а второй… это может быть жалость, привязанность, зависимость, одержимость, если хочешь, но не любовь.
— А говорят, любовь вмещает в себя все эти чувства.
— Не знаю, я не большой спец в этих вопросах.
— Ты никогда не сомневалась?
— В своей любви к наследнику? Никогда.
— Значит, тебе повезло. Это тяжело. Выбирать.
— Выбирать легко, а вот причинять боль другим своим выбором — это тяжело.
— И когда ты успела мудрости понабраться?
— Учителя хорошие были, — искренне ответила я.
И действительно. Как-то так случилось, что мне на пути много хороших, сильных, по настоящему мудрых людей попадалось. Мойра и Агор, Глафира Кирилловна и лесовик Василий, Эльвира, Регина и многие другие. Они в какой-то мере создали меня такой, какая есть сейчас. Со своими недостатками, ошибками, импульсивностью, упрямством, любовью к жизни, к людям, которые меня окружают и не людям тоже. Нет, я бы не хотела меняться, быть кем-то или чем-то другим. Потому что свой жизненный выбор я уже сделала.
— А что ты думаешь с Иланой делать?
— Нужно довести девочку до Легории, встретиться с повстанцами. Пусть коснется того знаменитого камня. А я вернусь в Адеон. Хватит. Набегалась уже.
— Хороший план. И я даже знаю, как тебе помочь в этом.
Мы вернулись в Моравию вместе. И больше всего этому возвращению радовалась почему-то Ясмина. Подбежала, обняла принцессу и тут же смущенно отступила. Жанна же в выражениях не стеснялась, да и в проявлении своих чувств тоже. Один Майк остался невозмутим и спокоен, словно его наши девчачьи эмоции и вовсе не волнуют. А когда поток всеобщей радости иссяк, Мила повернулась к Майку и серьезно проговорила:
— Майк, нам нужны мятежники.
— Когда? — понятливо кивнул друг.
— Чем скорее, тем лучше.
— Понял. Вечером жди гостей.
Да уж. С гостями у Милы всегда были проблемы, особенно с одним гостем, который пришел почти сразу, словно почувствовал, что она здесь. Остановился на пороге и пристально ее разглядывал. Мы же уходить не спешили. Эх, чувствую, если бы меня здесь не было, вытолкал посторонних взашей и накинулся бы на нашу ледяную принцессу. А вот с чем? Здесь возможны варианты.
— Оставьте нас, — все же рискнул потребовать он.
Я посмотрела на Милу, и она неуверенно кивнула. Ну держись, подруга. Либо помиритесь, либо разругаетесь в пух и прах. Даже и не знаю, за что я.
— С ней точно будет все в порядке? — неуверенно спросила Жанна, — думаешь, это разумно, оставлять их наедине?
— Ну, не съест же он ее, — хмыкнула я. Впрочем, судя по взгляду, вполне может.
— Слушай, а я ведь еще малыша Зака не видела. Покажешь?
Жанна согласилась. Расплылась в довольной улыбке, когда мы с Иланой в один голос назвали его маленьким чудом. Улыбчивым, солнечным чудом. И Рыч, этот огромный нянь, мне тоже понравился. Такой и защитит, и утешит, когда малыш лобик расшибет в своих упрямых попытках встать на ножки и доказать всему миру, что он может, и укутает, если холодно будет и подгузник поменяет. Надеюсь, Мила не побрезгует его к себе забрать, когда у нее свой малыш родится, а потом и я заберу. Пусть Адеон посмотрит. Наверняка никогда не был. А моим малышам такая няня ой как пригодится. Чувствую, если смешать нашу с наследником… тьфу, никак не могу привыкнуть, что он уже не наследник, повелителем кровь, получится взрывная смесь. Да, видимо я и правда выросла, раз о детях задумываться стала. В последнее время все чаще. Ведь семья не может быть полноценной без пары вот таких карапузов. А я хочу большую, просто огромную семью. Ту, которой у меня никогда не было, но о которой мечтала в своих маленьких детских мечтах в сиротском приюте.
— Хорошо выглядишь.
О чем он говорит? Она побледнела, похудела и вообще, выглядит изможденной и уставшей какой-то. Заболела?
— Ты тоже, — откликнулась она.
Да уж. После того ранения от дырки в груди остался только еще один шрам. Красный и вспухший, но со временем он побледнеет, превратится в тонкую, белую полоску, оставшись мрачным воспоминанием. Главное, чтобы их жизнь вместе не стала таким же воспоминанием.
— Это он тебя забрал?
Он хотел быть спокойным, равнодушным, но внутри все кипело от одной мысли о том, что этот чертов раб касался ее, целовал, а может, что-то посмелее делал, и она ему позволяла.
— Я не хочу говорить об этом.
— Тогда, может, ты хочешь поговорить о том, почему сейчас здесь, а не там, с ним?
Она не ответила. Так и стояла, рассматривая какую-то фигуру на столе, словно это самая важная вещь на свете. Он не выдержал первым и схватил ее за плечи, развернул к себе, желая смотреть в глаза. Увидеть в них что? Страх? Ненависть? Любовь?
— Я здесь, потому что хочу здесь быть, — ответила она и вырвала руки. Отошла на два шага.
— Почему? — выдохнул он.
— Что ты хочешь услышать?
— Правды было бы достаточно.
— Я не знаю, что здесь делаю. Ты… мне многое в тебе не нравится. Твоя политика, отношение к людям, к рабству, ко мне.
— Я тебя люблю.
Вот он и сказал. И земля не разверзлась, не поглотила его, и молнии не испепелили. А ведь он никогда никому такого не говорил, да и не чувствовал этого. Считал чувства слабостью, возможностью манипулировать, заставлять, подчинять других, но не себя. Женщины были лишь средством расслабиться, удовлетворить насущные потребности мужчины, развлечь, если захочется, но испытывать такую дикую потребность в ком-то… Это слабость. И он ей поддался.
— Или просто хочешь затащить в постель.
— Ты не настолько искусна там, чтобы заинтересовать, — бросил он. Разозлился. Она не верила. А почему, собственно, должна была?
— Не уверена, что ты знаешь, что это такое.
— А ты знаешь?
— Я любила Яра.
А его словно током пронзило понимание. Она сказала это в прошедшем времени. Она сказала: «Любила». И он не сдержался. Бросился к ней и обнял, так крепко, как только мог. А потом покрыл ее лицо поцелуями и все повторял и повторял: