Последняя лекция
Шрифт:
Когда мне было пятнадцать лет, я подрабатывал на сборе клубники. Большинство тех, кто был там со мной, тоже пришли подработать. Рядом собирали клубнику двое преподавателей, которые решили слегка поправить свое финансовое положение летом. Помню, я сказал отцу, что считаю это работу недостойной преподавателя. (Полагаю, что эта работа казалась недостойной и для меня.) Отец впервые в жизни устроил мне разнос, который я запомнил на всю жизнь. Он был убежден в том, что физический труд нельзя считать недостойным занятием. Он сказал, что предпочел бы, чтобы я занимался физическим трудом и
Я вернулся на поле с клубникой. Работа не стала нравиться мне больше. Но я запомнил слова отца. Я постарался работать лучше.
Пойми, где ты оказался
"Так, так, так, профессор, и что же вы можете для нас сделать?"
Так меня приветствовал Майк Хэли, двадцатисемилетний аниматор, который курировал меня во время моей работы в компании Диснея.
Я оказался в таком месте, где мои академические рекомендации и успехи ничего не значили. Я был путешественником, которому нужно научиться обращаться с местной валютой — и быстро!
Хоть мне и удалось реализовать свою детскую мечту — я работал у Диснея, — но пришлось мне нелегко. В своей университетской лаборатории я пользовался авторитетом. Здесь же ко мне относились настороженно. Мне нужно было понять, как побыстрее вписаться в своеобразную творческую культуру компании.
Я работал над аттракционом виртуальной реальности «Аладдин», который в то время как раз испытывался в Эпкоте. Вместе с другими аниматорами я расспрашивал гостей об их впечатлениях. Не кружилась ли у них голова? Не чувствовали ли они тошноты? Не возникало ли чувство дезориентации?
Кое-кто из моих коллег считал, что я принес с собой академические ценности, которые неэффективны в реальном мире. Они говорили, что я слишком много внимания уделяю сбору данных, слишком настойчиво требую научного, а не эмоционального подхода. Подход академический (то есть мой) противостоял подходу развлекательному (то есть политике других сотрудников). Но в конце концов, когда я предложил способ сэкономить двадцать секунд на каждом из гостей путем иной загрузки программы, мне удалось заслужить определенное уважение в среде аниматоров, которые все еще довольно настороженно ко мне относились.
Я рассказал эту историю для того, чтобы подчеркнуть очень важную вещь. Переходя из одной культуры в другую, нужно быть очень чутким. Для моих студентов таким переходом было окончание университета и выход на первую работу.
Мой академический отпуск подошел к концу, и компания Диснея предложила мне работу в штате. Я долго думал, но все же отклонил это предложение. Тяга к преподавательской деятельности оказалась слишком сильна. Но поскольку я научился ориентироваться и в академических кругах, и в индустрии развлечений, компания нашла способ использовать мои знания. Я стал раз в неделю консультировать аниматоров Диснея и с удовольствием занимался этим в течение десяти лет.
Если вы оказались между двумя культурами, то вполне возможно, что вам удастся взять лучшее из каждой.
Никогда не сдавайся
Заканчивая школу, я подал заявление в Университет Брауна. И меня не приняли. Я оказался в листе ожидания. Я названивал в приемную комиссию до тех пор, пока они не решили все же принять меня. Они поняли, что я очень хочу учиться в их университете. Настойчивость помогла мне преодолеть неприступную стену.
Когда настало время окончания университета, я даже не думал о том, чтобы продолжить образование. В моей семье люди учились, а потом шли работать. Образование работой не считалось.
Но Энди ван Дам, мой «голландский дядюшка» и наставник в Брауне, посоветовал мне: «Поступай в аспирантуру. Тебе следует стать профессором».
«Зачем мне это нужно?» — удивился я. И Энди ответил: «Потому что ты — отличный продавец. Если ты пойдешь работать в компанию, тебя превратят в продавца. А если уж ты хочешь быть продавцом, то вполне можешь продавать что-нибудь достойное — например, знания».
Я бесконечно благодарен Энди за этот совет.
Энди посоветовал мне подать документы в «Карнеги-Меллон», куда он давно уже отправлял своих лучших студентов. «Тебя примут без проблем», — сказал он и написал мне рекомендательное письмо.
На факультете прочли его восторженное письмо, изучили мои документы и весьма средние результаты, показанные на экзаменах. Они ознакомились с моим резюме.
И меня не приняли.
Меня приняли в другую аспирантуру, но «Карнеги-Меллон» меня отверг. Я пришел к Энди и бросил письмо с отказом на его стол. «Вот как в «Карнеги-Меллон» ценят ваши рекомендации», — сказал я.
Энди, ни минуты не раздумывая, схватил телефонную трубку. «Сейчас я все исправлю. Тебя обязательно примут», — сказал он.
Но я его остановил: «Такой путь не для меня!»
И мы заключили сделку. Мне предстояло изучить те университеты, которые меня принимали. Если мне не понравится, то я должен был вернуться к Энди для серьезного разговора.
Все аспирантуры оказались настолько слабы, что мне все же пришлось вернуться к Энди. Я сказал ему, что собираюсь бросить аспирантуру и найти работу.
«Нет, нет, нет, — замахал руками профессор. — Ты должен стать профессором и должен учиться в «Карнеги-Меллон».
Он поднял трубку и позвонил Нико Хаберману, руководителю компьютерного факультета «Карнеги-Меллон». По странному совпадению тот оказался голландцем. Они заговорили обо мне по-голландски, а потом Энди повесил трубку и сказал: «Он ждет тебя завтра в восемь утра».
Нико выглядел очень представительно — настоящий старомодный академик европейской школы. С самого начала мне стало ясно, что он согласился встретиться со мной лишь для того, чтобы оказать любезность Энди. Он спросил, почему ему нужно повторно рассматривать мое резюме, если факультет уже вынес свое решение. Я осторожно сказал: «За это время я уже получил стипендию от исследовательского центра военно-морского флота». Нико мрачно произнес: «Деньги Для нас не являются основным критерием. Мы финансируем обучение наших студентов из собственных исследовательских фондов». А потом он посмотрел на меня. Если быть более точным, он посмотрел сквозь меня.