Последняя любовь гипнотизера
Шрифт:
Так что, наверное, будет во всех отношениях безопаснее, если Патрик скажет это первым.
И он это сделал.
Он остался у нее как-то на ночь посреди недели, а утром едва не опоздал на какую-то раннюю встречу. Патрик наклонился над кроватью, поцеловал Элен в щеку и бросил:
— Ладно, мне надо бежать, люблю тебя! — И умчался.
Он произнес эти слова тем же самым рассеянным тоном, каким обычно говорил по телефону Джеку, что любит его. То есть, очевидно, это была пустая, ничего не значащая фраза.
Элен размышляла над этим, слегка удивленная, и тут услышала звук его шагов на лестнице. Патрик бежал
— Извини, — задыхаясь, сказал он, ухватившись за дверной косяк. — Это была ошибка. То есть не ошибка, нет! Я ждал подходящего момента, ну, чтобы светила луна, или появилась радуга, или еще что-нибудь в этом роде, а тут я вдруг вот так взял и ляпнул. Вот дурак! — Патрик хлопнул себя по лбу. Он вошел в комнату, сел рядом с Элен на кровать и посмотрел на нее так, как никто и никогда не смотрел прежде — ни возлюбленные, ни друзья. Будто никто в мире и не мог вот так сосредоточиться на ней. И продолжил: — Мне бы хотелось прояснить кое-что до конца.
— Хорошо, — кивнула Элен с самым серьезным выражением лица.
— Я делаю это заявление… э-э… под запись. Конечно, я готов и письменные показания дать, если понадобится.
— Прекрасно.
Патрик откашлялся:
— Элен, я тебя люблю. Я официально тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю, — ответила Элен. — Да, официально.
— Отлично. Значит, порядок. Ну, со всем разобрались в лучшем виде.
Патрик протянул Элен руку, и они обменялись рукопожатием, как будто заключили взаимовыгодное деловое соглашение. Вот только прежде, чем Элен отпустила ладонь Патрика, он притянул ее к себе, обнял, опрокинул на спину и крепко поцеловал.
Потом они снова сели, по-идиотски ухмыляясь, и тут Патрик глянул на свои часы:
— Может, это звучит и не слишком, но…
— Все в порядке. Люби меня и уходи.
Он снова поцеловал ее и убежал. А Элен упала на спину и погрузилась в облако счастья. Вот так и должна ощущаться любовь: просто, мирно, забавно. Очевидно. И нечего тут анализировать. Ей казалось, она никогда прежде не любила или не была любимой вот так. Все прошлые разы — просто убогая имитация настоящего чувства.
Представить только, что она могла бы прожить всю жизнь, не испытав ничего подобного!
А еще, хотя это и неважно, тут было и кое-что интересное, что стоило отметить на будущее: он сказал это первым.
Я перенесла свою встречу с гипнотизершей, потому что мне нужно было по работе уехать в Мельбурн.
Хотелось отвертеться от поездки, но Триш, похоже, подхватила ужасный грипп, а я оказалась единственной, кто был под рукой. Единственной бездетной женщиной. А чем тебе еще заниматься? И правда. Нечем.
Мы с Патриком никогда не ездили в Мельбурн вместе, так что на этих улицах не прятались за углами никакие воспоминания. Поначалу казалось, что эта поездка — неплохая идея. Низкое небо и резкий ветер принесли облегчение после неизменно бодрой погоды Сиднея. Работа занимала все мое время, отвлекая от мыслей. К вечеру я ужасно уставала и моментально проваливалась в сон.
Но чем дольше я находилась вдали от Сиднея, тем сильнее во мне разгоралось желание снова увидеть Патрика и Элен. Утром в четверг я рано проснулась, страстно желая что-нибудь узнать. Чем они занимаются вот в этот самый момент? Остался ли он у нее? Осталась ли она у него? Моя потребность в информации ощущалась буквально физически, как голод или жажда.
В Сидней я отправилась первым утренним рейсом в пятницу. Я стискивала подлокотники кресла и наклонялась вперед, желая заставить самолет лететь быстрее. Я была вампиром и жаждала крови.
Был полдень пятницы, и Элен улучила минутку между приемами, для того чтобы сделать несколько глубоких вдохов и настроиться позитивно.
Ее ждали в некотором роде напряженные выходные.
Сегодня Патрик встречается за ужином с матерью и крестными Элен, а на следующий вечер, в субботу, уже Элен предстояло познакомиться с родными Патрика. В воскресенье он впервые встречается с Джулией. Они отправятся есть рыбу и жареную картошку в Уотсонс-Бей. К ним хочет присоединиться друг Патрика Стинки, или Вонючка: у него возникла идея познакомиться с Элен, а заодно, возможно, очаровать Джулию. Не самая блестящая мысль — его прозвище явно не сулило ничего хорошего. «Ох, но он же не воняет на самом деле!» — сказал Патрик, хихикая при мысли о том, что Стинки может дурно пахнуть. «Просто мы его так называем». — «Но тогда почему вы его так называете?» — спросила Элен, однако Патрик продолжал лишь хихикать. Мужчины иной раз бывают такими странными!
Они вовсе не намеревались устраивать все эти встречи подряд. Просто так уж получилось по множеству разных причин. Например, мать Элен внезапно перенесла день их совместного ужина, а Стинки неожиданно приехал в Сидней на выходные.
И вот выходные маячили перед Элен, как целая неделя трудных экзаменов и визитов к дантисту. Она проснулась утром со смутным ощущением страха, проявлявшимся в неприятнейшей тошноте. Как будто огромная толпа собиралась с топотом пронестись прямо по их неокрепшим отношениям, закидывая своими мнениями, задавая вопросы, отыскивая недостатки. Патрику и Элен предстояло увидеть друг друга глазами близких. Тех, кто имел для них значение. Резкие, беспощадные лучи прожекторов высветят самые темные их уголки.
Вдохни глубоко.
Да не будет она обращать внимание на чьи-либо мнения!
Медленно выдохни.
Чушь какая-то. Будет обращать, будет. Элен хотелось, чтобы все, кого она любила, полюбили Патрика, а все, кого любил он, полюбили ее.
Вдохни. Выдохни. Вдохни…
— Забудь это! — вслух сказала Элен.
Она сдалась, отказавшись от попытки достучаться до своего внутреннего «я», и вместо этого взяла из серебряной вазы шоколадку и позволила ей медленно растаять во рту. Шоколадки лежали здесь в терапевтических целях. Они высвобождали нейротрансмиттеры вроде серотонина, приводя к ощущению благополучия, даже эйфории. Что, как говорила Джулия, было просто запутанным способом сказать, что шоколадки вкусные.
На мгновение Элен закрыла глаза и ощутила солнечное тепло на лице. Она сидела в удобном кресле, в котором обычно располагались ее клиенты. Элен частенько усаживалась в него и пыталась представить, каково это — быть на их месте, видеть ее напротив себя. Замечали ли они когда-нибудь ее сомнения или, еще хуже, ее суетность? Может, она выглядит глупо, сидя перед людьми, скрестив ноги так профессионально, так элегантно? Или солнечный свет, падающий в окно, подчеркивает крошечные волоски и морщинки вокруг ее губ?