Последняя любовь гипнотизера
Шрифт:
Когда на вас ложится ответственность за ребенка, ваши дни наполняются разными крошечными деталями, которые и составляют детскую жизнь: коробка для обеда, школьный ранец, ботинки, любимая футболка, его друзья, матери его друзей, его любимое шоу по телевизору, вспышки недовольства. И если потом вам вдруг сообщают, что вы больше ни за что не отвечаете, что вы больше не нужны, что ваши услуги больше не требуются. Что вы попали под сокращение штатов, вроде обычного служащего, которого охранники выводят за дверь. Это очень тяжело.
Это невероятно, невыносимо
Наверняка Джек спрашивал обо мне. Наверняка был очень растерян.
Я подвела его. И теперь проклинаю себя за тот упадок сил, что случился со мной, когда Патрик объявил о разрыве. Поскольку я уже не могла спать в той же кровати, то перебралась к Тэмми, своей подруге. Тэмми. Что с ней произошло? Она изо всех сил старалась оставаться моей подругой, но потом как будто выскользнула из моей жизни вместе со всеми остальными.
Помню, как пять дней спустя проснулась в доме Тэмми и вдруг сообразила, что сегодня пятница и у Джека сразу после школы занятия по плаванию, что я всегда заранее, с вечера, собирала все необходимое для бассейна. И кто теперь это сделает?
Я работала с половины десятого утра до половины третьего дня. Мне пришлось изменить рабочие часы, чтобы забирать Джека из школы. Я была просто счастлива делать это. У меня были не такие жесткие условия работы, как у Патрика. Я стала Джеку матерью. Ничего не имела против того, что иногда пропускала презентации, потому что работала неполный день. Так поступают все матери: они жертвуют своей карьерой ради детей.
В общем, я позвонила Патрику, чтобы напомнить ему о занятиях в бассейне, и с этого все и началось: так возникла моя привычка. Мое «преследование» собственной прежней жизни.
Потому что Патрик обошелся со мной как с совершенно незнакомым человеком. Как будто бассейн Джека теперь не имел ко мне никакого отношения. А ведь всего неделю назад я водила его на эти занятия, помогала ему приладить защитные очки, разговаривала с тренером насчет того, что, может быть, стоило бы перевести Джека в другую группу, постарше, договаривалась с одной из мамаш о том, чтобы мальчики могли встречаться и играть вместе.
— Все в порядке! — рявкнул Патрик. Очень раздраженно, даже злобно. Как будто я вмешивалась в чужие дела. Как будто я никогда не имела никакого отношения к Джеку. — Мы сами со всем справимся!
Меня охватил такой гнев, какого я никогда в жизни не испытывала. Я ненавидела Патрика. И все еще любила его. Но при этом ненавидела. И с того самого времени мне трудно определять разницу между двумя этими чувствами. Может быть, если бы я перестала ненавидеть его с такой силой, то сумела бы и перестать любить его. Понимаю, это звучит совершенно бессмысленно.
Если бы он просто облегчил мне выход из роли его жены, а я всегда считала себя его женой, и матери Джека. Если бы выслушивал меня с тем уважением, которого я заслуживала, когда я звонила ему из-за Джека. Если бы сел рядом со мной, дал мне выговориться и позволил объяснить, какую боль он мне причинил. Если бы сказал: «Прости, мне очень жаль», и сказал
Но вместо этого все становилось только хуже. Разрасталось. Как гангрена. Все затягивало и затягивало. И это его вина. Я понимаю, мое поведение неприемлемо. Глубоко в душе понимаю. Но ведь Патрик сам это начал. Мама много раз говорила, что, когда она впервые встретилась с моим отцом, это было похоже на идеальную историю любви. Я думала, Патрик — моя идеальная история любви. Вот только это оказалось не так. Он любовная история гипнотизерши. А я прошлое в этой истории. Не героиня. Я всего лишь незначительная роль второго плана.
А может быть, я даже и злодей.
Молча они покинули кладбище и поехали дальше, к дому Фрэнка и Милли.
Джек затих на заднем сиденье, снова погрузившись в свою игру. Патрик сосредоточился на извилистой горной дороге.
Элен откинулась на спинку сиденья. Тошнота продолжалась, но теперь она стала вполне терпимой при условии, что не придется слишком долго ждать, пока они доберутся до места и ей удастся поесть. Один кусочек подсушенного хлеба мог произвести любой эффект.
Она наблюдала за миром, проносившимся мимо окна автомобиля, словно фильм, который крутят слишком быстро. Уютные маленькие горные деревушки с кафе, магазинчиками старой книги и антикварными лавками. Она вспомнила романтические выходные, которые провела в горах с Джоном в самом начале их знакомства. Но тут же прогнала эти воспоминания. Джон собирается жениться. А она выходит замуж. Жизнь продолжает бежать вперед. Ей лучше смотреть вперед, и только вперед. И Саскии тоже. Вообще-то, и Патрику тоже.
Интересно, думает ли Патрик о покойной жене прямо сейчас, сравнивает ли ее с Элен, пытается ли представить, какой была бы его жизнь, если бы Колин не умерла?
Если бы только можно было прочитать его мысли! Она посмотрела на непроницаемый профиль Патрика.
Конечно, способ существовал.
Почти каждый вечер Патрик просил ее проделать с ним упражнения по релаксации, когда они собирались лечь спать. Это стало обычным делом. Патрик полностью доверял Элен. И она могла бы погрузить его в глубокий транс и попросить рассказать, какие именно чувства он испытывает к Колин, а потом воспользоваться постгипнотическим внушением, чтобы он никогда и не вспомнил, о чем она спрашивала.
Но это было бы неправильно. Совершенно неэтично. Элен не может копаться в его голове, не получив разрешения. Это все равно что читать его дневник.
И это было бы нечестно, потому что Патрик не смог бы проделать с ней то же самое. А Элен уж никак не хотелось бы, чтобы Патрик узнал о ее довольно запутанных чувствах к Джону.
Так что она никогда не сделает ничего подобного. Такое разве что Денни может устроить по отношению к какой-нибудь своей девушке, если она у него вообще будет.