Последняя милость
Шрифт:
— Ладно, — Освальд вздохнул, — тогда другой вопрос. Как я вам помогу — не подскажете?
Скелет уперся двумя пальцами правой руки, средним и указательным, в столешницу. И, перебирая пальцами, подвигал над нею кистью — изображая как бы маленького человечка, решившего по столешнице прогуляться.
— У-у-у, понял! — сказал бывший вор, воодушевленный собственной догадкой, — вы хотите, чтобы я пошел… с вами. Да? Пошел куда-то, где мне все объяснят?
А в ответ — снова кивок.
В путь отправились не сразу, а спустя примерно час. Дождавшись,
Из нежити, захватившей Освальда в плен, сопровождать его подрядились, во-первых скелет, а во-вторых, пара умертвий. Эти, последние, поначалу волокли связанного бывшего вора на себе. И лишь когда тот, брыкнувшись, возмутился и заявил, что ему надоело быть грузом, что он в состоянии передвигаться сам — опустили пленника на землю и развязали.
— Не бойтесь, не сбегу, — уверил Освальд своих мертвых конвоиров.
Не то чтобы мертвяки отличались легковерностью, а в бывшем воре внезапно проснулась честность и верность данному слову. Нет, уж кого-кого, а нежить треклятую обмануть — в этом Освальд точно не видел ничего зазорного. И наверняка бы удрал от неуклюжих мертвяков… на открытой местности.
Но вот беда: путь мертвяков лежал не через открытую местность. А через лес, росший неподалеку от заброшенного трактира. Через лес, в вечерних сумерках сделавшийся темным. Особенно в чаще, куда мертвяки со своим пленником успели к тому времени забрести.
Но была здесь и вторая сторона медали. В эти места с заброшенной дорогой и оставленным живыми хозяевами трактиром Освальда тоже не праздное любопытство привело. Нет, сюда его отправил Дедуля-Бренн. Отправил на разведку — как можно больше выяснить именно о мертвяках, ошивавшихся в окрестностях. Да успевших даже совершит набеги на пару селений.
И теперь, предчувствовал Освальд, он был на пути к разгадке — к тому, чтобы узнать причину, по которой мертвякам на сей раз не лежалось спокойно в могилах. Выяснить источник их беспокойства. А выяснив, можно будет решить, что с этой напастью делать.
Лавируя в лабиринте из деревьев и продираясь сквозь заросли кустарника, процессия из одного живого и трех мертвых путников дошла до какой-то скалы, почти отвесной и выщербленной. Точнее, к исполинской «пасти» — пещере, темневшей на фоне щербатого камня.
Скелет и пара умертвий остановились перед входом в пещеру, не доходя до нее пару шагов. Застыл на месте, следуя их примеру, и Освальд. Но только на миг. Скелет вскинул руку в повелительном жесте, указал в направлении пещеры: иди, мол. Но уже без нас.
— А сами чего… боитесь? — недовольно осведомился бывший вор, обескураженный поведением своего мертвого конвоя, — твари, небось, какой-нибудь меня скормить задумали… демону? Да, точно, демону! Засел он в этой пещере, а нежить вроде вас посылает, чтобы хавчик ему доставляли. Нет?
Вместо ответа скелет вновь провел костлявой рукой себе возле шеи. И повторно указал на темнеющий вход.
И Освальда, как ни странно это на первый взгляд прозвучит, жест костлявой твари успокоил. Действительно, промелькнуло в голове бывшего вора, как он мог забыть. Или, скорее, не до конца понять. Если его сразу не растерзали — в живых оставили; если угрожали смертью лишь за неподчинение, значит, Освальд нужен был именно живьем. Нужен не столько самой шайке нежити, сколько управлявшей ею силе. И с этой силой бывшему вору предстояло теперь познакомиться.
Куцыми осторожными шагами он прошел в темноту пещеры. И успел сделать не меньше десятка таких робких шагов, на каждом рискуя споткнуться и что-нибудь сломать себе в этом непроглядном мраке, прежде чем мрак оный был рассеян неярким, холодным, но светом. Слабым, робко подрагивавшим голубоватым сиянием, в первый миг показавшимся Освальду нестерпимо ярким — после полной темноты-то. Бывший вор даже глаза зажмурил.
В центре сияния маячила человеческая фигура… вернее, не совсем человеческая. На живого человека она походила не больше, чем портрет, выцветший от времени и выгоревший на солнце. Смутные, словно видимые сквозь туман, расплывчатые очертания, сохранившие жалкий остаток от внешности некогда жившего человека.
Человек этот, как понял, приглядевшись, Освальд, когда-то был высок, строен и длинноволос. Волосы его были не то седыми, не то просто светлыми, зато теперь их фантом выглядел белесым как скорлупа куриного яйца. Но самой заметной чертой этого… этой сущности были глаза. Светящиеся глазницы; они-то, похоже, и источали то сияние, что освещало пещеру.
«Призрак!» — понял бывший вор и содрогнулся. Причем не только от почти зимнего холода, наполнившего пещеру одновременно с появлением призрачной фигуры.
Еще Освальд вспомнил, как на одном из уроков мастера Бренна, сам Дедуля говорил, что оружие против призраков бессильно. Только боевое колдовство, коим он, простой бродяга, к несчастью своему не владел.
И что тогда остается простому смертному, не колдуну, оказавшемуся в замкнутом пространстве один на один с призраком? Помолиться разве что. Вот только Освальд не очень-то был уверен в искренности и силе своей веры. И потому сомневался, что это поможет.
Но все-таки попытался хотя бы осенить себя символом круга, разделенного на четыре части. Призрак дрогнул при виде священного символа, даже потускнел чуток и подался назад на расстояние пары шагов.
— Прошу вас, не надо этого, — прошелестел он негромким, не выражающим чувств голосом.
— Тебе легко говорить: «надо», «не надо», — парировал Освальд ворчливым тоном, — это ж я, а не ты увидел призрака.
А сам внутренне торжествовал, что догадался-таки, нашел на обитателя пещеры управу. Не подвел он — символ-то священный!
— Я не причиню вам вреда, добрый господин, — снова зашелестел призрачный голос, — мне это не нужно… я удивлен, почему добрый господин не понял: мне нужна помощь. Помощь живого человека. Посудите сами, добрый господин: зачем мне вредить тому, кто может мне помочь?