Последняя мировая. История одного снайпера
Шрифт:
Осторожно преодолев лестницу, мы вышли на верхний этаж. Здесь бетонное перекрытие было покрыто устрашающе широкими трещинами, из которых торчала арматурная сетка, и хорошо просматривался нижний этаж. Собственно, в некоторых местах бетона и вовсе не было, и пол держался лишь на арматуре. К таким местам страшно было приближаться, хотя, если уж по науке, то монолитные полы как раз на арматуре и держатся, а бетон всего лишь дополняет конструкцию, чтобы по перекрытию можно было ходить и защищает арматуру от ржавчины. Это, как бывший строитель, я могу сказать уверено.
Впрочем, и потолок из плит покрытия также не отличался целостностью: то тут, то там зияли не меньшие по размерам дыры. Трудно было представить, каким образом там всё ещё держались эти совершенно тонкостенные плиты, у которых и жёсткости-то особой не было.
Судя по существенной разнице между разрушениями на первом и четвёртом этажах, можно было сделать вывод о том, как сильно трясло верхнюю часть здания. Это напомнило мне уроки по программе SCAD, когда, определяя сейсмическую модель колебания сооружения, мы разбалтывали его на экране монитора, словно оно было резиновым.
В дальнем конце этажа мы обнаружили небольшое помещение, в отличие от других, достаточно не плохо сохранившееся. Разбитые окна его выходили как раз на нужную нам сторону. Похоже, это был кабинет какого-то начальника: здесь было и огромное удобное кожаное кресло, и широкий стол с приставленными к нему двумя стульями. Отсюда также неплохо просматривался берег, часть портовых сооружений с примыкающими к нему городскими постройками. При этом на окнах даже сохранились жалюзи, сильно колебавшиеся от порывов ветра.
— Отлично, — осмотрел помещение полковник. — Здесь и разместим наш наблюдательный пост.
Перед кабинетом находилось небольшое помещение, отделяющее его от коридора, что-то вроде проходной, где сидел секретарь. Здесь не было окон, но была удобная мягкая мебель, отчего тут решено было обосновать комнату для отдыха. Пока одни наблюдали, другие могли вполне комфортно отдыхать.
— Итак, наблюдатели размещаются в дальнем конце кабинета, — коротко объяснял Сбруев всем. — Ни в коем случае не подходите близко к окнам: в любое подозрительное окно враги сначала запустят ракету или пушечный снаряд, а уже потом будут разбираться: это им показалось или нет. Наблюдаем попарно: смена через четыре часа. Если кто-то заметит что-либо подозрительное, сразу же докладывайте мне, даже если я буду спать. Неважно, что это будет: свои или чужие — нам необходимо владеть всей картиной происходящего вокруг. Учитесь замечать различия в обстановке: возможна работа скрытных разведгрупп и выдвижение на позиции снайперских подразделений. Записывайте всё увиденное на карточку местности с фиксацией всех окружающих предметов и сооружений с приблизительным, но достаточно точным, расстоянием до них. Итак, первыми заступаю я с Ваней, далее Игорь, — посмотрел он на меня, — и Валера. А вы, Вячеслав Михайлович, — взглянул он на него, — пока отдыхайте, будете замещать через одного. Всё понятно?
— Так точно! — сказали мы.
— Тогда приступайте.
Тем временем на улице уже просветлело. Отчётливо стали различимы здания и слегка подмёрзшая береговая полоса.
Первые двое наблюдателей заступили в дежурство, а все остальные устроились отдыхать в соседней комнате. Валера вместе со стариком поделили диван, я же разместился в удобном кресле секретаря, свернувшись калачиком. Спать хотелось ужасно, отчего, только успев устроиться, я и не заметил, как уснул.
Но даже четыре часа сна пролетели, как одно мгновение. Меня разбудил полковник: пришло время мне заступать в дежурство.
Быстро придя в себя, я протёр глаза, поднимаясь со своей «кровати». Казалось, теперь спать хотелось ещё больше. Глаза после бессонной ночи резались с ужасной болью, и смотреть на яркий солнечный свет, отражающийся от снегового покрова, было невыносимо.
Полковник быстро объяснил на что, как и куда нам следовало смотреть, после чего удалился на отдых отсыпать своё время.
К моему счастью, Валера, всю жизнь проработавший водителем, оказался более привычным к подобному ритму работы и отдыха, отчего позволил мне отсыпаться дальше, тем более что от меня в таком состоянии было мало пользы.
Перед окончанием смены он вновь разбудил меня и, сдав её, я вновь погрузился в сон. Лишь отоспавшись ещё четыре часа, мои глаза успокоились, и я смог нормально заступить на наблюдательный пост.
Вокруг по комнате валялось бесчисленное количество осколков стекла, кроме того, немало их оставалось и в самих оконных проёмах, отчего мы не боялись использовать оптику в наблюдении. Главное — не допускать специфических солнечных зайчиков, создаваемых выпуклыми линзами оптических приборов, но от этого мы были достаточно защищены, находясь в глубине помещения, куда прямые солнечные лучи не доставали. На всякий случай я всё же выдвинул защитную бленду на прицеле винтовки и через него осматривал окружающую территорию.
Конечно, вообще-то наблюдать через прицел или бинокль в снайперском ремесле, да и в любых других условиях при ведении боевых действий, запрещалось из целей безопасности, но других приборов вроде перископа у нас не было, отчего опять-таки выбирать не приходилось.
Я обвёл взглядом окружающую местность: похоже, пока что вокруг всё было спокойно. Взяв в руки нарисованную полковником, так называемую, карточку боя, я сверил её с реальным расположением сооружений и видимых ориентиров.
Я попытался запомнить их и расстояния до них, которые полковник, используя один только бинокль, сумел определить довольно точно. Но достаточно, чтобы я мог использовать их и при стрельбе. Эти числа могли серьёзно помочь мне на случай, если бы пришлось стрелять в кого-либо отсюда.
В это время мой напарник — Валера, — пользуясь возможностью, отдыхал, отчего мне приходилось, как и ему до этого, работать за двоих.
Тщательно осмотрев всю местность через прицел, и не заметив ничего нового, я отставил винтовку в сторону, далее наблюдая невооружённым глазом. В прицел с его узким обзором общую картину увидеть было невозможно, а мне сейчас нужен был именно общий план. Кроме того, обнаружить что-то подозрительное на такой обширной площади, можно было только по движению, которое одно было бы заметно издалека. Подобно тираннозавру я стал ожидать движения, которым должен был выдать себя противник.
И вскоре дождался, правда, не совсем с той стороны, с которой ожидал.
Далеко в море вначале неясным, расплывчатым контуром, показалось какое-то судно. Оно приближалось носом, отчего мне было трудно определить его назначение и принадлежность даже через оптику. Необходимо было подождать. Но уже совсем скоро к этому одинокому силуэту прибавилось ещё несколько. Вскоре я различил уже несколько судов, отметив, что в центре находилось одно большое судно, вокруг которого размещались остальные, словно защищая его.