Последняя мировая. История одного снайпера
Шрифт:
Недолго думая, я схватил Юлю обеими руками и, развернувшись к двери спиной, навалился двойным весом на дверь. Та не выдержала и, сорвавшись с давно одряхлевших петель, вместе с нами обрушилась на пол.
Следом за нами под прикрытие бетонных стен забежал Сергей и ещё несколько женщин. За ними бежал мужчина, но, не добегая до двери, его буквально сбило с ног, и он безвольно распростёрся на снегу.
Все с ужасом посмотрели на этого мужчину и на других людей, которые всё ещё находились под прицелом вражеского стрелка.
— Сергей, винтовку! — окликнул я его.
Тот испуганно посмотрел на меня. Не став ожидать, пока он придёт в себя, я схватил винтовку, висевшую у него на плече. Тот, наконец, понял, что я хотел и отпустил ремень.
— Кто-нибудь видел вспышку или какое-то движение на крышах, в окнах зданий? — спросил я, взглянув на испуганные лица сжавшихся под прикрытием стены людей.
Но те только пожимали плечами.
«Ладно, пройдётся думать самому,» — понял я.
Я помнил о здании, где приметил позицию для стрельбы, но этого было мало. Необходимо было определить как минимум окно, откуда были произведены выстрелы. Хотя этот снайпер, в отличие от двух его предшественников, мог отстрелять магазин, а затем взять и переместиться на другую позицию. По крайней мере, в том, что ему сообщили о тех снайперах, я не сомневался.
Я выглянул в проём выбитой двери: к счастью, люди уже успели спрятаться в укрытиях. Но снайпер успел израсходовать свой магазин: десять поверженных тел мужчин и женщин неподвижно лежали, распростёртые на снегу. Не пожалел даже раненных, которых в панике оставили одних на снегу. Практически обездвиженные, они никак не могли самостоятельно укрыться, и были просто обречены на смерть.
Глядя на эту ужасающую картину, я всё же старался не воспринимать это близко к сердцу, сосредоточившись на деталях — подсказках, которые как ни старайся, оставлял любой снайпер, и этот не был исключением.
Я попытался собрать воедино всё, что только можно об этом снайпере, тем более, что он успел изрядно наследить. Теперь мало было определить место, откуда он стрелял, важнее было понять логику стрелка и уже из этого делать выводы о его последующих шагах. Теперь очередь сделать ход перешла ко мне. И, чтобы не ошибиться, мне приходилось соображать очень быстро, так как от исхода этого противостояния зависели жизни тех, кто остался на улице, а времени было всё меньше и меньше.
Было очевидно, что тот использовал винтовку с глушителем, вооружённую оптикой, прибором ночного видения и магазином на десять патронов. Стрелял без промахов, долго не целясь и преимущественно в голову. Что свидетельствует о его высокой квалификации. Кроме того, он стрелял из глубины окна, ведь вспышек никто не заметил. Судя по направлению брызг крови на снегу, стреляли как раз из примеченного мной здания.
Я напряг память, вспоминая до мельчайших подробностей, как именно разлетались брызги крови от головы той женщины. Жуткая картина стала перед моими глазами: пуля славно выдавила из головы всё, что в ней было, выпотрошив мозги на снег. Я промотал в голове эту картину ещё несколько раз. Результат вышел довольно прогнозируемый. Выходило, что снайпер должен был располагаться на верхнем этаже, не ниже, что уже серьёзно сужало круг поисков. А, учитывая направление брызг, оставленных на снегу, можно было определить, что тот находился где-то в районе левого угла здания.
Теперь следовало найти подходящее место для стрельбы, что было не так-то просто: у противника была хорошая ночная оптика, отчего просто спрятаться в тени было недостаточно — тот мог заметить и поразить меня. Нужно было придумать что-то необычное и, причём быстро, так как с каждой минутой противники всё ближе и ближе подбирались к нам, что было на руку только вражескому снайперу. Следовательно, он и дальше будет продолжать находиться на своём месте, не сводя с нас глаз, чтобы мы даже не думали сдвинуться со своих мест. Но наблюдать за всеми сразу он с помощью оптики большого увеличения не мог — слишком обширная получалась площадь. Ну а за объектами вне этой зоны и подавно. Конечно, у него наверняка был помощник-наблюдатель, но даже для двоих уследить за всеми через оптику было проблематично. Следовательно, снайпер не будет постоянно смотреть в оптику — это напрягает зрение. Он будет отнимать голову от оптики. Тут-то я и должен буду его подловить. Об этом я читал в одной книге о снайперских прицелах. Дело в том, что когда стрелок использует ночной оптический прицел, на его глаз проецируется зеленоватым светом наблюдаемое изображение, а когда он отнимает от него глаз, этот свет попадает на кожу, а отсвет на лице очень хорошо виден в темноте. Конечно, опытные снайперы не забывают выключать ночное видение, но при частых чередованиях наблюдения через оптику и открытым глазом, он может ошибиться и тогда мне нужно будет уловить этот момент и выстрелить. Возможно, у меня будет лишь мгновение, чтобы прицелиться, а, возможно, мне даже и не представится такая возможность, но это было единственное, что я мог сделать, чтобы спасти этих людей.
Я осмотрелся: сверху одной сплошной линией протянулись вдоль стен окна. Правда, теперь о них напоминали лишь редкие осколки стекла оставшегося по краям оконных рам. Если отойти на некоторое расстояние, то через них как раз будет видно место, где находился снайпер. А если это сделать незаметно, то в глубине здания тот может и не рассмотреть меня, и даже если заметит какой-то отблеск от прицела, наверняка примет его за осколок стекла. Похоже, он не знает о том, что у меня есть снайперская винтовка, ведь он не заметил оружия ни у меня, ни у Сергея, иначе мы стали бы его первоочередными целями. Из чего следовало, что хоть тот и стрелял отменно, но оказался довольно невнимательным, в чём и заключается его самый большой промах.
Я оглянулся: сзади лежали огромные бухты кабеля, среди которых можно было обосновать неплохую позицию.
— Ну что? — спросила Юля.
— Придётся ждать. Если мне не удастся подстрелить того снайпера, никто из них, — кивнул я на улицу, — не выберется живым. Ну а вам лучше уходить отсюда пока не поздно и чем дальше, тем лучше.
— Нет, без тебя я никуда не пойду! — категорично заявила она.
— Сейчас не время геройствовать, Юля. Ты должна идти. Здесь небезопасно, — ответил я и обратился к остальным. — Лучше, если спасётесь хотя бы вы, чем вообще никто. Всё равно вы ничем не поможете здесь.
— Тогда почему остаёшься ты? — не поняла Юля. — А если у тебя не выйдет? Тебя же убьют, если задержишься!
Она смотрела на меня так, словно, понимала, что у неё не получится меня переубедить, но всё же, продолжала отчаянно сопротивляться.
— Я должен остаться с ними. Раз уж я взялся вывести их отсюда, то должен довести это до конца. Иначе я не могу. Я и так потерял уже всех своих товарищей. Ещё больше я потерять просто не могу.
— Но… тогда я останусь с тобой…
— Юля, нет! — строго прервал я её.
— Похоже, нам действительно лучше уйти, — положила ей руку на плечо одна из женщин.
— Уходи, — добавил я, но уже мягко. — И не переживай за меня. Я обязательно вырвусь и вернусь к тебе, во что бы то ни стало, обещаю. Иди! Быстрее же! У вас мало времени!
— Удачи, — пожал мне руку Сергей, уже готовый отправиться в путь. — Идёмте! — обратился он к остальным.
Юля продолжала смотреть на меня. На глазах её наворачивались слезы. Но она уже поняла, что нужно идти. Обняв меня, она произнесла: