Последняя ночь
Шрифт:
– Она, наверное, могла бы стать хорошей актрисой.
– Это уж точно, – кивнул Роб, вспомнив, как легко и быстро Анжела преображалась, входя в новую роль. – Брюс, как назло, пропал, словно сквозь землю провалился. Не знаю, сколько времени прошло, мне показалось – вечность, но наконец-то он привел остальных наших ребят. Все были сильно взволнованны, радовались удаче. Ведь впервые на островах была задержана такая большая партия наркотиков! Тут и послышался тихий плач Анжелы, о которой я, честно говоря, и забыл к тому времени. Все бросились в дальний угол – туда, где я ее оставил. Хотя ее
Роб бросил взгляд на Дану и продолжил:
– Когда я сбил ее с ног и она упала на пол, ее платье, естественно, испачкалось – на складе, похоже, не убирали сто лет, – а на щеке появилась большая ссадина. У нее был такой жалкий и запуганный вид, что она могла растрогать каменное изваяние. Короче, когда мы все обступили ее, она устроила форменную истерику, рыдая и вопя, что я ее изнасиловал.
Роб отвел глаза в сторону. Наступила тишина. Лениво шуршали волны. Дана, помолчав, спросила:
– Надеюсь, никто ей не поверил?
– Брюс не поверил. Он прекрасно знал меня, ведь мы проработали вместе не один год. А с остальными мы были едва знакомы, некоторых я видел вообще в первый раз. Анжела устроила настоящий спектакль., Я начал оправдываться. Рассказал, как было дело, а зря! – Роб с сожалением покачал головой. – «Я что, по-твоему, дура? Стану я рисковать своей головой из-за какой-то отравы!» – заорала Анжела, когда я предположил, что она обкрадывала своего босса. Это у нее получилось весьма убедительно. По ее словам, она просто хотела присоединиться к тепленькой компании, которая развлекалась на втором этаже. Теперь уже все, кроме Брюса, конечно, поверили ей. Кто, будучи в здравом уме, решится воровать товар у Чанга?
– Никто, – тихо произнесла Дана.
– Верно. Он собственноручно расправляется с теми, кто его обманывает. После этого случая в моей честности стали сомневаться, поползли слухи… – Роб внимательно посмотрел на Дану. А она ему поверила? «Похоже, моя исповедь оставила ее равнодушной, – огорченно подумал он, увидев бесстрастное выражение, застывшее на лице Даны. А потом в его душе поднялось возмущение: – В конце-то концов, могла бы и сказать что-нибудь, госпожа судья!»
– Что случилось потом? – голос Даны действительно звучал как-то отстранение.
– Потом? Потом стали проводить внутреннее расследование. Замять скандал без шума не удалось бы, Поскольку меня обвиняли в серьезном преступлении. А я бы и сам не согласился спустить все на тормозах. Пришлось бы всю жизнь ловить на себе косые взгляды своих же ребят. Мне была нужна полная реабилитация. Я согласился на все унизительные процедуры: у меня взяли на анализ сперму, волосы с лобка, комиссия замучила меня бесконечными вопросами. Сущий ад!
– А в каком аду живет женщина, подвергшаяся изнасилованию, трудно даже представить, – заметила Дана. – Пережив физическое насилие, она подвергается еще и моральному унижению, да не один раз. Бесцеремонные действия и вопросы следственной комиссии оставляют в ее душе не менее болезненную травму, чем действия насильника.
Роб вздрогнул как от пощечины. Она произнесла эти слова совершенно спокойным голосом, но ему все же
Кроме того, для Даны он абсолютно чужой человек. К тому же до нее, безусловно, дошли слухи, и, наверное, уже давно. Немудрено, что у нее сложилось о нем предвзятое мнение. Ну вот она и считает, что он виновен и ему просто удалось выйти сухим из воды. «Уж лучше бы я ничего не рассказывал». Роб был искренне огорчен.
Дана молчала. Она здорово смутилась, заметив, как после ее слов в глазах Роба промелькнула боль. «Зачем я это сказала?» – с запоздалым раскаянием подумала она.
Дана всегда избегала разговоров на личные темы, считая их обременительными. Если человек доверяет тебе свои тайны, делится с тобой своими переживаниями, это невольно к чему-то обязывает. Роб ждал от нее понимания, а она не смогла найти нужных слов, чтобы поддержать его.
«Чуткой меня не назовешь», – горько усмехнулась. Дана, не переставая сожалеть об опрометчивых словах
Она была бы рада исправить свою бестактность, но, как это сделать, не знала.
– Роб, я верю тебе, – произнесла Дана одними губами так тихо, что шум прибоя заглушил ее.
Роб или не расслышал ее слов, или не захотел поверить. Он растянулся на полотенце, повернувшись к ней спиной. Дана впала в еще большее отчаяние.
Однажды ее уже упрекали в бессердечии. Парень, с которым она встречалась, как-то сказал, что у нее в груди кусок льда, она просто бесчувственная. Тогда Дана была возмущена. Она заявила, что считает себя достаточно темпераментной натурой, а эмоции надо уметь сдерживать. Однако сейчас Дане показалось, что он был близок к истине.
Сегодня в ее душе зародились какие-то новые, волнующие чувства, которые завораживали и притягивали своей искренностью и глубиной. Они не были похожи на мимолетную увлеченность, которая лишь мягко касается твоего сердца, но не проникает в него. Не были они похожи и на нежную привязанность и любовь, которые она испытывала к Ванессе и маленькому Джейсону.
Внезапно Дана поймала себя на мысли, что и в отношениях с сестрой она тоже была весьма скупа на эмоции. Она не видела смысла в том, чтобы облекать очевидное в слова. Однако с Джейсоном все было по-другому. Он был ребенком, и с ним она не чувствовала себя скованной и не стеснялась проявлять свою любовь: она ласково тормошила его, обнимала и часто говорила, что любит его.
Дана посмотрела на Роба. Теплый ветер мягко шевелил его волосы, которые уже почти высохли. Они стали волнистыми, и ей захотелось провести по ним пальцами. На нее нахлынула волна нежности, но, вспомнив о своих необдуманных словах, она почувствовала жгучий стыд.