Последняя ночь
Шрифт:
Гарт тоже не любил, когда лезли в душу. Сам он никогда не жалел себя и не искал сочувствия у других. Разве от этого легче? Сделав блестящую карьеру, он доказал всем, что достоин уважения, а не жалости. Это был единственный способ строить нормальную жизнь. Дана ему нравилась. Он чувствовал в этой женщине родственную душу. Он хотел, чтобы их отношения развивались иначе, но Дана не поощряла его, как и всех других. Так что они оставались приятелями, даже не друзьями. Сегодняшний неожиданный звонок Даны приятно удивил его.
– Тебе крышка! – продолжал
– А тебе давно пора угомониться. – Гарт протянул руку к покрывалу, чтобы закрыть клетку, но вдруг подумал: «Сегодня вечером болтливый попугай может оказаться полезным».
– Будешь отрабатывать свой корм, – предупредил он настырную птицу, которая на секунду замолкла, прислушиваясь к его голосу. Было бы здорово, если бы Пуни удалось рассмешить Дану. Однако в глубине, души Гарт сомневался, что с этой практически невыполнимой задачей может кто-то справиться. Пытаться развеселить судью Гамильтон так же бесполезно, как и добиваться обжалования ее решений. Это он знал на собственном опыте. Но ему нравилось выбираться из трудных ситуаций, он недаром славился как человек, способный выигрывать, казалось бы, безнадежные дела.
В дверь позвонили.
– Иду, иду! – крикнул он.
Распахнув дверь, Гарт в изумлении уставился на хорошенькую незнакомку, стоявшую на пороге. Впрочем, конечно, это Дана, но совершенно неузнаваемая. Сегодня она была без этих ужасных очков, за которыми она обычно прятала свои большие красивые глаза. Выглядела она невероятно симпатичной, а открытое вечернее платье делало ее просто неотразимой. Гарт растерянно заморгал. В его голове промелькнула нелепая мысль – надо бы принять закон, предписывающий женщинам всегда, даже на работе, выглядеть обворожительно.
Вообще-то Дана была не в его вкусе. Ему больше нравились эффектные, длинноногие блондинки. Последний его роман закончился несколько месяцев назад, и Гарт не спешил заводить новых знакомств, опасаясь очередных разочарований. Плюнув на личную жизнь, он с головой ушел в работу, благо в клиентах недостатка не было.
– Спасибо, что нашел время встретиться со мной. – Дана прошла в гостиную, с любопытством оглядываясь по сторонам. Гарт мысленно поблагодарил ее за то, что она не стала с участливым видом задавать дурацких вопросов о здоровье. – Извини, если нарушила твои планы.
– Пустяки. Я рад видеть тебя. – Он подъехал к столику и начал наполнять вином бокалы. – Устраивайся поудобнее.
Сев в кресло, Дана заметила:
– У тебя здесь очень мило.
– А ты выглядишь просто потрясающе. Обменявшись любезностями, они подняли бокалы.
– Твой звонок застал меня врасплох, – признался Гарт. – Ты, наверное, уже слышала новости? Тебя ждет повышение.
– Пока еще рано загадывать.
– Не скромничай. Ты имеешь все шансы занять кресло Паркера. Если на свете есть справедливость, то…
– Тебе крышка, тебе крышка! – внезапно напомнил о себе Пуни. – Лучше не рыпайся!
– Какой очаровательный попугай, – рассмеялась Дана. – Просто прелесть.
–
– А как его зовут?
– Пуни. – Поймав недоуменный взгляд Даны, Гарт охотно пояснил: – Сокращенно от латинского «пунитор» —мститель.
Дана улыбнулась.
– Сразу и не догадаешься! – Она вновь стала серьезной и с задумчивым видом принялась ковырять вилкой фруктовый салат. Гарт молча наблюдал за ней.
Он видел, что его гостье надо собраться с духом, чтобы перейти к делу, ради которого она приехала. Дана отличалась сдержанностью, и, хотя знал он ее достаточно давно, она казалась ему натурой загадочной. Набравшись терпения, благо его было не занимать, Гарт не торопил Дану и продолжал тактично молчать. После аварии, оказавшись прикованным к инвалидной коляске, он научился ждать, так что терпение вошло у него в привычку.
Гарт обладал редким даром располагать к себе людей. Трудно сказать, почему они доверяли ему свои секреты. Может, его открытое, честное лицо, заставлявшее предполагать в нем тонкую и понимающую натуру, притягивало к нему ищущих помощи, а может, его беспомощный вид, – неизвестно. Но как бы там ни было, люди обычно выкладывали ему все, как на духу. Все, кроме Даны.
Отгородившись от всего мира невидимой стеной, она вела замкнутый, уединенный образ жизни.
– О-о! – произнесла Дана, проглотив кусочек телятины, приготовленной Гартом по его личному рецепту. – Божественно. Никогда не пробовала ничего вкуснее.
– Да перестань. Просто ты привыкла ежедневно ходить в кафетерий на работе, а хуже, чем там, готовят, пожалуй, только в тюрьме, – пошутил Гарт, а сам с раздражением подумал: «Ну что я за человек – разве так надо относиться к искренним комплиментам?» Он и сам не понимал, почему у него выработалось стойкое недоверие к любым похвалам в свой адрес.
– Гарт… – кинув на него беспомощный, растерянный взгляд, нерешительно начала Дана, быстро отведя глаза в сторону. – Лет двадцать назад в моей жизни произошло одно событие. Все эти годы я считала, что никто не знает о случившемся. Я была уверена: все осталось в прошлом.
Он быстро прикинул в уме, тогда ей было, должно быть, лет четырнадцать-пятнадцать. Дана в отчаянии смотрела на него. Гарт часто видел такое же выражение обреченности и безысходности в глазах многих своих клиентов. «Черт, похоже, дело действительно серьезное», – подумал он.
– Сегодня меня начали шантажировать.
Гарт остолбенел. Минуточку, чтобы шантажировать человека, надо раздобыть на него компромат. Чушь какая-то. У Даны безупречная репутация! Она сама честность и, как дитя, невинна. Тем не менее, судя по ее собственным словам, двадцать лет назад она совершила что-то такое, о чем предпочитала бы не вспоминать никогда.