Последняя охота
Шрифт:
– Думаю, глупостей на сегодня достаточно… Хочешь спать?
– Нет.
Ньеман с Иваной стояли на крыльце Стеклянного Дома. Удо не без труда донесли до машины Макса, коротко простились на ночном холоде, машина кузенов скрылась в темноте, и графиня, не сказав гостям ни слова, ушла к себе.
– Если есть силы, постарайся что-нибудь нарыть на компанию VG, – распорядился Ньеман. – Годовые отчеты, директорат, акционеры. Я не верю в финансовый след, но давай проверим – максимально быстро, чтобы можно было заняться другими версиями. Попробуй
– Лауре… Уже называете ее по имени?
– Иди к черту…
Щелкнула зажигалка, на мгновение осветив лица. Запах табачного дыма смешался с ароматами прелых листьев и смолы. У них за спиной, одно за другим, гасли окна виллы.
Ньеман наслаждался моментом, вспоминал, как счастливо проводил время в деревне у бабки с дедом, пока в их жизнь не вторгся кошмар, безвозвратно все изменив.
– А вы чем займетесь?
– Охотой с подхода.
Ивана поморщилась:
– Предпочитаю цифры…
Они пошли к двери. На первом этаже кое-где еще мерцал свет.
– Будь помягче с охотниками, – счел нужным предупредить майор.
– Сами вы тоже были не слишком любезны.
– Тем или другим боком убийство связано с охотой с подхода, – заметил он, проигнорировав «оценочное суждение» своего лейтенанта. – Мы завязнем в этом на много дней. Мне не нужна ограниченная фанатичка в напарниках.
– Потому что вы любите охоту?
– Любовь ни при чем. В нашем расследовании нет места приблизительности и неточностям.
– Приблизительности?
– Ты достаточно умна и не можешь не понимать, что человек избавился от природных хищников, обитавших в лесах, и теперь приходится делать всю работу самому.
– Хотите произнести навязшие в зубах штампы о необходимости управлять флорой и фауной? Тогда не забудьте вот этот: «Настоящие экологи – это охотники!»
– Так и есть. Лесу угрожает перенаселенность.
Они стояли на деревянном настиле, окружавшем дом, освещенные невидимыми прожекторами, вделанными в деревянный пол. Ньеман изменил мнение о своей помощнице. Этим вечером, в мятом платье, она была «элегантна», как мешок с почтовой корреспонденцией, но в ней имелось нечто, чего не хватало графине. Некий диссонанс, живая красота, от которой заводится любой мужик.
– Это меня не шокирует, – шепнула она.
Всякий раз, встречая взгляд ее светлых глаз, Ньеман ощущал сильное волнение. Глаза размытого сине-зелено-золотисто-бог-его-знает какого цвета напоминали стеклянные шарики его детства. Когда-то они казались ему сокровищем, в их просверках он узревал целые миры.
– Меня шокирует, что придурки наслаждаются, убивая животных.
– Удовольствие не в убийстве, а в погоне, травле. И техническом совершенстве.
– Тоже мне доблесть – уничтожать беззащитных зверей!
– Сдаюсь! – Ньеман поднял руки. – Ты никогда не держала на мушке годовалого оленя и все равно не поймешь.
Он открыл панорамное окно.
– Наверное, убийца Юргена тоже считал, что восстанавливает равновесие этого мира, – задумчиво произнесла Ивана и щелчком отправила окурок в темноту.
Майор понимал ее правоту. Убийца «изъял», как говорят охотники, элемент, угрожавший гармонии вселенной. Какой именно вселенной? И чем Юрген нарушил порядок?
– У тебя есть список приглашенных на охоту? – вдруг спросил он.
– Я дала вам его.
– Всех опросили?
– Конечно, на следующий день после обнаружения тела.
– Сколько их было?
– Человек сорок. Все клялись, что не покидали павильон. Проверить это невозможно. Напоминаю – мобильники у Гейерсбергов запрещены.
Ньеман вошел в дом:
– Поработай часа два и обязательно поспи. Завтра будем допрашивать твоего приятеля.
– Вы о ком?
– О Томасе Краусе, активисте-экологе, великом мученике вашего дела.
15
«Когда движешься по лесу, не думаешь, не анализируешь, не предвидишь. Только наблюдаешь. Ты один, ты никуда не торопишься, ты затерян в чаще. Все твое внимание сосредоточено на звуках, которые издаешь сам, и на дичи, которую преследуешь… Только это имеет значение.
Всем охотникам с подхода известна истина: вот вы идете, вы в поиске, но уже связаны со своей целью. Вибрацией, электрическим током…»
Ньеман полулежал на кровати, поставив ноутбук на колени, и слушал на «Ютубе» свидетельства немецких участников охоты, одетых в плотную шерсть. Существует много школ камуфляжа – Германия выбрала эту мягкую бесшумную ткань.
«Теряешь ощущение времени и пространства. Становишься бесплотным. Плывешь по лесу. Как в трансе…»
В разговоре с Иваной Ньеман примерил на себя роль адвоката дьявола, хотя он лично тоже не понимал, как можно наслаждаться охотой. Охотники, вроде его деда, способны целый вечер объяснять, как прекрасен взрослый олень, застывший в лучах заходящего солнца, они реагируют на этого самого оленя единственным доступным им способом – выстрелом из ружья! – и уподобляются меломану, который обливается слезами, слушая «Реквием» Моцарта, а потом сжигает партитуру.
Комиссар щелкнул мышкой и запустил очередной сюжет о технике охоты с подхода: маскировка, анализ следов, учет направления ветра и влияния Луны на поведение животного… Такие штуки Ньеман понимал. Он восхищался современными методами, потому что тратил жизнь на поиск и отлов самой опасной дичи – человека.
Полученная информация усиливала его глубинную убежденность в том, что убийца Юргена – никакой не активист, не борец с охотой. Он опытный, возможно, великий охотник, потому и сумел завлечь наследника на свою территорию, в лес, и застать его врасплох. Только хищник, полностью слившийся с природой, мог потом испариться с места преступления, не оставив следов. А дубовая веточка в зубах Юргена – дань уважения добыче.