Последняя осада
Шрифт:
Он остановился, чтобы перевести дух, и откусил большой кусок от своего бутерброда.
– И как ты все это помнишь? – удивилась Эмили.
– Да потому, что он это все выдумывает, – сказал Саймон. – Кому придет в голову есть павлинов?
– Да потому, что мне это все интересно, – проговорил Маркус с набитым ртом. – Тут действительно творилось много интересного. Некоторые истории совершенно жуткие. Вот, к примеру… Ой! Уй-я-а-а!
И он плюхнулся на спину и принялся отчаянно тереть глаза, из которых струились слезы.
– Так тебе и надо, –
– А что, все твои братья так и живут с родителями, да, Саймон? – спросила Эмили. – И никто из них не работает?
– Не-а. Просто торчат дома, пока не откроются пабы. Тесно у нас. В нашей комнате мы спим втроем. У Полины своя спальня, потому что она девочка. Покоя нет никакого.
– Да, у меня дома куда тише, – мрачно заметила Эмили. – Ну что, Маркус, полегчало?
– У меня в носу все волоски сгорели, честное слово! Теперь нюх потеряю, наверное!
– Ну, даже если ты и лишишься обоняния, вонять ты от этого не перестанешь, можешь мне поверить, – сказал Саймон, сморщив нос.
– Ха-ха! Ну, индейки-то я поесть успел!
– Так ты у родителей одна, да, Эм?
– Одна.
– А чем твой папа занимается?
– Он бухгалтер.
– Ух ты! Круто.
– Не особо. А твой папа?
– Сейчас – ничем. А то на ферме работал. Знаешь ферму Миллера? Вот там и работал, пока руку не покалечил. Производственная травма.
– Да ну! Какая травма?
– На него упало корыто.
– Корыто! – расхохотался Маркус.
– Не смешно! Будешь ржать – я тебе остатки этой горчицы в глотку запихаю.
– А что?..
– Из корыта свиней кормили. Грузили в кузов. Уронили. Оно упало папаше на руку. Разрыв связок. Инвалидность.
– Бедняга…
– Злобный старый пердун он, а не бедняга.
– Маркус, а твой папа чем занимается?
– Мой?! Понятия не имею. Никогда не интересовался. На заводе где-то. Работает по ночам.
– А он ничего не скажет, что тебя сегодня нет дома?
– Ничего.
Маркус взял свою книжку и принялся ее листать. Эмили пристально смотрела на него.
– Так что же ты ему все-таки сказал? – спросила она. – Насчет сегодняшней ночи?
Маркус сделал вид, что с головой ушел в книгу.
– Ладно тебе, Маркус, – сказала Эмили. – Сегодня – никаких секретов! Мы же с Саймоном рассказали про свои семьи, и все такое. В чем проблема-то?
Он поднял голову.
– Ну, ты ничего особенного не говорила.
– Так это потому, что рассказывать особо нечего. Что ты хотел бы знать?
– Так и мне рассказывать особо нечего.
– Ладно. Наша семья. Сейчас соображу… – Эмили нахмурилась и принялась считать что-то на пальцах. – Значит, нас трое: я, мама и папа. Папу я почти не вижу. Он все время работает, даже по выходным: приносит домой какие-то бумаги и сидит над ними в столовой. Он не любит, чтобы его беспокоили. Мама в основном крутится по хозяйству и смотрит телевизор. Это удобно. Они позволяют мне делать все, что захочется. Только если родственники приедут в гости,
– Ты права, – сказал Маркус. – Действительно, скучища. Наверное, это просто ужасно, когда ты сидишь дома, а мама с папой позволяют тебе делать все, что захочется.
– Не знаю, по-моему, это нормально, – сказал Саймон. – По крайней мере, никто к тебе не цепляется.
Маркус застонал.
– Это была ирония! – устало сказал он. – Ну ладно, что ты там спрашивала? Про моего папу и сегодняшнюю ночь? Ну да, я ему ничего не сказал. Он не знает. На работу он уйдет сегодня в половине одиннадцатого, а дома завтра появится не раньше чем в девять утра. Я к этому времени буду у себя дома, на кухне, готовить ему завтрак.
Саймон нахмурился.
– Ты что, ему завтрак готовишь?
– Ну да, пять дней в неделю. – Маркус обвел их взглядом. – Я ему еще и одежду стираю. По воскресеньям. Что еще вы желаете знать?
Эмили немного опешила.
– Да нет, больше ничего, – сказала она.
– У меня вопрос, – сказал Саймон. – Сейчас еще нет половины одиннадцатого. Значит, твой папа знает, что тебя нет дома?
– Знает, конечно. Он знает, что я в библиотеке. Я ему сказал, что буду работать там до вечера. Над рефератом, который задали в школе. Я очень хорошо умею врать. Он думает, что я жулик, но спускает мне это.
– Но библиотеки же не до одиннадцати работают! – заметила Эмили.
– А ему-то это откуда знать? Он отродясь не бывал в библиотеке!
Последовала короткая пауза.
– Значит, тебе завтра рано вставать, – сказала Эмили. – Ты будильник принес?
– Ага. Можно мне еще индейки?
Разговор иссяк. Маркус продолжал есть, Саймон выбрался из спальника и в одних носках подошел к камину, чтобы подбросить в огонь еще пару поленьев. Пламя разгорелось на славу. Дым тоненькой струйкой уходил в трубу. Багровый свет озарял все просторное нутро камина и играл изменчивыми отблесками на лицах ребят. Остальная часть комнаты была погружена во тьму. Пламя было достаточно жарким, чтобы отогреть их лица, но в комнате по-прежнему стоял стылый холод. Шапок никто из ребят пока не снимал, а Эмили даже сидела в перчатках, которые теперь засалились от сыра и индейки.
– Давайте обогреватель тоже включим, – сказала она.
– Рано еще. – Саймон бережно положил в огонь здоровое полено. – Погоди, сейчас эти разгорятся – тогда станет по-настоящему тепло.
И он вернулся в свой мешок. Маркус повернулся на бок и снова читал книгу, держа в руке фонарик. Эмили оперлась на локоть и смотрела в огонь. Пламя разгоралось все сильней, и в комнате мало-помалу становилось теплее. На стенах и потолке плясали тени.
Шло время. Эмили сделалось теплей и уютнее, чем когда-либо за весь этот день. Она уже погружалась в приятное, рассеянное, неопределенное состояние между бодрствованием и сном, когда Маркус внезапно заговорил снова.