Последняя отрада
Шрифт:
– Ты ведь знаешь меня, Ольга?
– Мн-да.
– Ты за что-нибудь сердишься на меня?
– М-нет.
– А какова теперь дорога через гору?
– Хорошая.
Я знал, что эта семья жила раньше в землянке, которую теперь покинула, и я спросил:
– Далеко ли отсюда до вашей старой землянки?
– Недалеко,- ответила Ольга.
О, у этой плутовки Ольги наверное есть, кому улыбаться! Ничего не значит, что меня она не награждает улыбками. Она сидит себе здесь в лесной чаще и, поддаваясь чувству тщеславия, расшивает свою кофту великолепными пестрыми лоскутьями. В воскресенье она, конечно, пойдет в церковь и встретит там того, кто должен любоваться ею.
У меня не было желания оставаться
Когда Ольга увидала, что погода изменилась, она посоветовала мне не уходить; но неужели же я стал бы слушать ее болтовню? Она проводила меня в лес и вывела на тропинку, потом повернулась и пошла домой. Она была такая миленькая и смешная и напоминала курицу со взъерошенными перьями.
ГЛАВА VI
Пробираться вперед было чрезвычайно трудно,- но это пустяки! Час спустя я очутился высоко в горах; по-видимому, я сбился с пути. Что это там темнеет? Вершина горы. А там что такое? Другая вершина. В таком случае сделаем привал тут же, на этом месте.
Ночь была теплая и мягкая. Я сидел в темноте и вызывал в своей памяти воспоминания из далекого детства и из других своих переживаний. Какое удовлетворение чувствуешь от сознания, что у тебя в кармане деньги, когда приходится ночевать под открытым небом.
Ночью я просыпаюсь от того, что мне стало слишком жарко в моем убежище под навесом скалы. Я раскрываю свой спальный мешок. В моих ушах еще раздаются отголоски какого-то звука,- быть может, я крикнул или пел во сне? Я сразу стряхиваю с себя сонливость и выглядываю из под горного навеса. Темно и тепло, мертвая тишина,- сказочный окаменевший мир. Я смотрю на небо, которое немного светлее всего окружающего, и замечаю, что со всех сторон окружен горами, что нахожусь среди целого города горных вершин. Поднимается ветер, и вдруг издалека доносится глухой рокот. Что за погода! Вот сверкнула молния, и вслед за этим сейчас же грянул гром, словно с горных утесов обрушилась гигантская лавина. Какое невыразимое наслаждение лежать и прислушиваться к тому, как бушует непогода! В этом наслаждении есть что-то сверхъестественное, по всему моему телу проходит сладкий трепет, у меня такое чувство, будто меня сразу напоили допьяна каким-то необъяснимым образом, и это выражается тем, что мною овладевает шаловливое настроение, я смеюсь, и все мне кажется забавным. Чего только мне не приходит в голову! Но моя необузданная веселость сменяется мгновениями глубокой скорби, и я лежу и тяжело вздыхаю. Снова тьму прорезает молния и гром раздается ближе, начинает капать дождь, который превращается в ливень, оглушительное эхо гремит со всех сторон, вся природа пришла в возмущение, - настоящее светопреставление! У меня является желание смягчить ужасы ночи, и я кричу во тьме, потому что боюсь, что иначе она каким-то таинственным образом отнимет у меня все силы и сделает меня безвольным. Вот увидишь, что все эти горы не что иное, как колдовская сила, которая заперла мне путь,- думаю я,- это гигантские заклинания, которые сговорились не пускать меня дальше. А что если я случайно попал на тайное собрание гор? Я киваю несколько раз головой,- и это должно означать, что я полон бодрости и весел. Да к тому же, как знать, может быть, эти горы просто бутафорские?
Опять молния, молния и раскаты грома, и ливень, ливень без конца. У меня такое впечатление, будто стоголосое эхо наносит мне частые удары, один за другим. Ну так что же,- я читал и не о таких грозах, да кроме того мне пришлось побывать под дождем пуль.
Когда на меня нападает минута уныния и сознания своего ничтожества в сравнении с той силой, которая бушует вокруг меня, я невольно испускаю стон и думаю: что я за человек и кто я? А, может быть, меня вовсе и не существует больше, может быть, я - ничто. И я начинаю болтать и выкрикиваю свое имя, чтобы убедиться в том, что я существую.
Что это?.. Передо мной, вертясь, проносится огненное колесо, оглушительный гром раздается прямо над моей головой, под самым навесом скалы, где я укрылся. В одно мгновение я вскакиваю из своего мешка и из-под навеса гром продолжает греметь почти без перерыва, молния сверкает то тут, то там, все содрогается от грома, кажется, будто какая-то сверхъестественная сила готова вырвать с корнем весь мир.
Ах, отчего я не послушался малютки Ольги и не остался у лопарей в хижине. Быть может, всю эту чертовщину и наколдовал сам лопарь. Лопарь? О, отвратительная песчинка рода человеческого, какая-то горная сельдь - и вот в какое положение он меня поставил. Какое мне дело до всего этого грома и сумбура?
Я делаю попытку вступить в борьбу с этой силой, но останавливаюсь: ведь я нахожусь лицом к лицу с великим, я вижу всю тщетность попытки вступить в рукопашный бой с грозой.
Я прислоняюсь к отвесной стене скалы и не думаю вызывать на бой врага и не кричу на него,- напротив, я побледнел. Правда, я сдался, но ведь только скала настолько тверда, что не сдается. Вот, полюбуйся. Но, конечно, мне не до стихов и ритма,- ведь не стану же я напрягать свою голову при таком ливне. Можешь быть уверен в этом. И я стою здесь, прислонившись к самому миру; да, а ты, быть может, принимаешь мою бледность за нечто серьезное…
Но вот молния ударила прямо в меня. Случилось чудо, и случилось оно со мной. Молния прошла по моей левой руке и опалила рукав; потом она скатилась по моей руке, словно клубок шерсти. Я почувствовал, как меня обожгло, я услыхал, как на некотором расстоянии от меня потемнело. Вслед за этим раздался оглушительный раскат грома тут же, в непосредственной близости от меня; в этом раскате отчетливо слышались резкие удары, следовавшие быстро один за другим.
Гроза прошла мимо.
ГЛАВА VII
На следующий день я пришел к покинутой землянке; на мне не было сухой нитки и я еще не оправился от удара молнии, но настроение у меня было удивительно кроткое, как после заслуженного наказания. Моя удача в неудаче сделала меня необыкновенно добрым и ласковым ко всему и ко всем; я шел по дороге осторожно, чтобы не повредить гору, и старался отгонять от себя греховные мысли, несмотря на то, что была весна. Мне не было досадно, что я должен спускаться той же дорогой обратно с горы, чтобы найти тропинку к землянке,- времени у меня было достаточно, торопиться мне было некуда. Я был первый весенний турист и отправился в путь слишком рано.
Я провел в землянке несколько дней и чувствовал себя прекрасно. Иногда ночью в моей голове вдруг зарождались стихи и превращались в маленькие поэтические произведения, словно я стал настоящим поэтом. Как бы то ни было, но это во всяком случае служило признаком того, что за зиму во мне произошла радикальная перемена, потому что зимой я способен был только лежать, моргать глазами, наслаждаться покоем.
Однажды, когда солнце ярко сияло, я вышел из землянки и некоторое время бродил по горам. За последнее время во мне зародилась мысль написать детские стихи и посвятить их одной маленькой девочке, но из этого так ничего и не вышло; а когда я бродил по горам, у меня снова явилось желание заняться этим, но я тщетно сделал несколько попыток написать стихи, у меня ничего не выходило. Нет, этим делом надо заниматься ночью, после того, как проспишь несколько часов,- тогда это удастся.