Последняя песнь Акелы-3
Шрифт:
Граф на портрете равнодушно уставился куда-то вдаль и на причитания красавицы не реагировал.
— Кобель ты, а не граф, — презрительно фыркнула Поля и, имитируя пренебрежительную пощечину, звонко шлепнула ладонью по портрету и уныло поплелась на свое место.
— К слову говоря, хозяин! — проводив Полину недоуменным взглядом, Пелевин, покачивая на ладони полупустой кувшин с хмельным, заинтересованно взглянул на дона Педро. — А спотыкаловку-то свою, из чего гонишь?
— Чего сразу спотыкаловка?! — возмущенно нахохлился проповедник, выхватывая кувшин из рук траппера. — Вполне себе нормальная банановая брага, на конопле настоянная. Не вино, а роса божья. — Глава общины аккуратно примостил кувшин на край стола и ткнул пальцем в Полину. — А девку свою уйми! Святых людей хоть в жизни, хоть на портретах бить негоже. — Дон Педро попытался ухватить горло кувшина, промахнулся, фокусируя взгляд, направил палец на стол. Покачавшись пару минут в попытках прицелиться, проповедник размашистым жестом вцепился в посудину с бражкой и с жадностью присосался к горлу. Сделав пару шумных глотков, он с недоуменной обидой покосился на траппера:
— Не вино, а благодать небесная! А он — спотыкаловка…
Не желая спорить попусту, Пелевин равнодушно пожал плечами и заплетающейся походкой пошатался к Полине, примостившейся в противоположном углу. Девушка, предоставленная сама себе, боролась со скукой изо всех сил: чередуя вялое ковыряние в тарелках с попытками пристроить голову на ближайший постамент как на подушку. И то и другое безрезультатно.
— Ну, ты как? — добравшись до Полины, Алексей присел на корточки и озорно подмигнул подруге. — Впечатлилась хозяйскими речами или и дальше во мраке греховном пребывать намерена?
— А вот и намерена! — сверкнув из-под бровей полупьяным взглядом, с вызовом бросила Полина. — Как по мне, так лучше жить с грехом, но в радости, чем в такой, — девушка презрительно покосилась на проповедника, — тоске, но в благости загнуться. Лёш, а Лёш! — жалобно затянула Полина, привычно теребя Пелевина за рукав, — а давай сбежим отсюда, а? — Девушка тоскливо шмыгнула носом и просительно заглянула трапперу в глаза. — Ну не нравится мне святоша местный, никак не нравится. Доверия ни на грош не вызывает.
— А чего так? — аккуратно кидая настороженные взгляды по сторонам, одними губами прошептал Пелевин. — Гостеприимный, вроде, дядька, душевный такой. Чего, не веришь? — Алексей в очередной раз покосился на дона Педро и протяжно сплюнул в угол. — Еще какой душевный, так и норовит в душу залезть: то ручонками немытыми, а то и вовсе — сапогами…
— А еще он ни разу не пьяный, — прижавшись щекой к плечу траппера, сбивчиво зашептала Полина. — Вот стоит тебе в сторону посмотреть, или вообще отвернуться, так он ка-а-к зыркнет! А глазищи — холодные, внимательные, тре-з-вы-е! Боюсь я, его, просто до дрожи боюсь.
— Трезвые, говоришь? — задумчиво протянул Алексей, вызывающе хрустя костяшками пальцев. — Ну, это мы сейчас исправим.
Траппер демонстративно кряхтя, с заметным усилием утвердился на ногах и, раскачиваясь, словно яблоко под порывами ветра, пошагал к проповеднику. Доковыляв до места назначения, Пелевин мрачной тенью навис над столом и трясущимися руками разлил брагу по двум высоким стаканам.
— А-а-а, давай, дружище, вып…выпьем! — расплескивая брагу по сторонам, Алексей призывно взмахнул своей посудиной, — Мы уже пять минут как не пили!
Проповедник, бурча что-то про застарелую мигрень, попытался отодвинуть свой стакан в сторону, но подавился речью на полуслове. Едва заслышав про нежелание пить, траппер ухватил собутыльника двумя руками за грудки, рывком вздернул его на ноги и впечатал ошалевшего от такого обхождения дона Педро в стену.
— Я чет не понял, — нависнув над перепуганным проповедником Алексей закапал слюной в распахнутый ворот его косоворотки, — ты чего, меня…МЕНЯ не уважаешь? Выпить со мной брезгаешь?
— Я не… я завсегда, — залепетал хозяин заплетающимся языком. — Вы меня, честное благородное, не так поняли…
— А коли не так, — траппер разжал захват и протянул рухнувшему на пол проповеднику полный до краев стакан, — тогда — до дна! И без остановки!
Проследив, как хозяин, давясь и захлебываясь, глубокими глотками опустошает емкость, Пелевин с видимым радушием хлопнул дона Педро по плечу. Тот поперхнулся и, не устояв на ногах. Звучно впечатался лбом в ближайший постамент. Алексей, горестно сокрушаясь и громогласно прося прощения, недрогнувшей рукой вновь наполнил хозяйский стакан до краев и, приговаривая, что это не для пьянства, а здоровья для, аккуратно, не расплескав ни капли, влил брагу в глотку сомлевшего дона.
— Вот вроде и все, — Алексей одним движение смахнул тарелки со столешницы и бережно уложил на нее похрапывающего проповедника. — Собираем вещички и выдвигаемся зверье наше искать. Только где искать — ума не приложу. Ну да ничего, разберемся.
Не решившись потревожить клюющую носом Полину, Алексей примостил девушку в угол и, разыскивая рюкзак, целеустремленно заскользил по комнате. За последующие пять минут Пелевин успел обшарить все доступное пространство, засунуть нос в каждую расщелину, обнюхать каждый темный угол и трижды заглянуть под стол, но своих вещей так и не обнаружил. Устав от бесплодных поисков, траппер озадаченно почесал в затылке, с мимолетным умилением взглянул на тихонько посапывающую Полину, умудрившуюся свернуться клубочком в не самом широком кресле, с сожалением вздохнул и безжалостно растолкал девушку.
— Ты куда вещмешок дела, чудо? — Пелевин, решив для очистки совести проверить уголок, без усилия переставил кресло вместе с Полиной в сторону. — Всю хибару уже вверх дном перевернул. А вещичек-то нету…
— Какой еще мешок? — не удосужившись открыть глаза, недовольно поморщилась Полина. — Если ты про баул с нашим тряпьем печалишься, так его какая-то тетка, — девушка с усилием приподняла левое веко, зафиксировала взгляд на суетившейся по комнате служанке и, широко зевая, размашисто ткнула в нее пальцем, — куда-то утащила-а-а…
Приложив воистину титанические усилия, перескакивая с исузулу на пиджин-инглиш и обратно, Алексей всего за четверть часа сумел не только разузнать, куда же запропал их нехитрый скарб, но и выведать, где местное начальство определило им постой и уговорить служанку послужить проводником. В то, что толстогубая служанка отведет их туда, куда надо, верилось слабо, но в способность самостоятельно отыскать нужную им хижину среди десятков подобных, Алексей не верил совсем. Закинув винтовку на плечо, траппер попытался разбудить Полину. Убедившись после трех бесплотных попыток, что этот подвиг ему не по плечу, Пелевин подхватил так и не проснувшуюся девушку на руки и зашагал следом за служанкой. Полина что-то одобрительно буркнула под нос, обвила руки вокруг пелевинской шеи и, прижавшись щекой к мужской груди, удовлетворенно засопела. После того, как Алексей запнулся в темноте о камни, девушка недовольно зашипела и в голову охотника закрались подозрения, что ленивая хитрюга не спит, а лишь притворяется. Попытка разоблачить коварную красотку, потерпела фиаско: каждый раз, когда Алексей бросал на девушку взгляд, та безмятежно посапывала, а ударившись в очередной раз об очередной камень, Пелевин и вовсе плюнул на все несообразности. Благо, хижина, отведенная для их ночлега, подобно утесу, выступила из темноты. Коротко поблагодарив проводницу, Алексей попытался вынуть из нагрудного кармашка Полины маленькое зеркальце, но та, по-прежнему не открывая глаз, с оттяжкой врезала по длани расхитителя и чернокожая служанка, удовольствовавшись лишь устной благодарностью, от греха подальше поспешила наружу. Аккуратно пристроив спящую красавицу на самодельное подобие топчана, Алексей, раздумывая, где же ему искать зверье, решил сначала отыскать трубку и зашарил по карманам. Внезапно его внимание привлек шум, доносящийся из соседней комнаты, казалось, что там кто-то кого-то с аппетитом поедает. По крайней мере, чавканье слышалось явственно. Запалив трут и взяв револьвер наизготовку, траппер осторожно шагнул через порог и, облегченно вздохнув, замер: Фея и Бирюш, абсолютно не обращая внимания на вернувшихся хозяев, грызли копченый окорок. Один на двоих. Копченое мясо пахло настолько аппетитно, что Алексей на пару мгновений даже задумался, а не заставить ли мохнатых приятелей поделиться трапезой? Но усталость оказалась сильнее голода, и траппер, оставив на потом решение загадки, как в обители проповедующего вегетарианство дона Педро зверье умудрилось разжиться мясом, рухнул спать.