Последняя подопечная
Шрифт:
Защитники колониализма часто говорят об объективной неизбежности колонизации вследствие растущей перенаселенности европейских государств. Однако, как отмечал еще Леруа Болье, «испанцы, завладев Америкой, и не думали о ее колонизации… В течение целого ряда веков испанцы не обращали внимания на страны, наиболее удобные для земледельческой колонизации, как, например, Каракас, Гвиана, Буэнос-Айрес. Золото, служившее для них сначала единственной приманкой, не всегда способно было прикрепить их к одному месту, они устремлялись во все стороны, где только надеялись отыскать это золото, но не в качестве европейских эмигрантов, которые, отправляясь на золотые рудники в Австралию, сами принимаются за тяжелый труд рудокопа, но как завоеватели, захватывающие имущество и людей у побежденного народа и принуждающие его работать в свою пользу… В течение целого столетия после открытия Америки не заметно большого переселения из метрополии. В 1546 г., согласно Геррере, в Перу было не более 6000 испанцев. Гомара в своей «Общей истории Индии» насчитывает в Мексике не брлее 2000 европейских семейств спустя довольно продолжительное время после экспедиции Кортеса, а Бенцони полагает, что в 1550 г. во всем Новом Свете было не более 15 000 испанцев… Главный контингент состоял из военных…»{3}
Известный английский ученый Бэкон в статье о колонизации («On plantations»), включенной им в знаменитые «Essays» (1597), писал: «Я предпочитаю, когда колонизуются страны мало или совсем не заселенные, так как иначе это будет не столько заселение области новым народом, сколько истребление старого». И далее: «Золотые и серебряные рудники портят характер людей, и извлекаемое из них богатство, как бы велико оно ни было, не может быть надежным ручательством благополучия. Добросовестный и непрерывный труд — вот, в сущности, величайший источник богатства»{4}.
Но колонизаторы и не думали проводить иную политику в захваченных странах. «Лютый иберийский лев, набросившийся от Геркулесовых Столбов на империи Монтесумы и Атауальпа… и овладевший несчастною Америкой, в течение нескольких веков высасывал из нее все соки» — так определялись результаты многовековой «цивилизаторской миссии» испанских колонизаторов в акте о независимости Боливии 1825 г.
На протяжении веков менялись формы приобретения земель. То их захватывали откровенно кровавым способом, как во времена Писарро и Кортеса, то их якобы покупали подобно Людерицу{5}, то присваивали по «праву» первооткрытия или на основании «воли» местного населения, а нередко во имя «защиты интересов» своих подданных. Приведем несколько характерных примеров.
В 1497 г. английский король Генрих VII отправил экспедицию во главе с Джоном Каботом «во все страны Востока, Запада и Севера… разыскивать и открывать всякого рода острова и страны, заселенные язычниками и до сего времени неведомые христианам». Экспедиция Дж. Кабота открыла Лабрадор. За это Кабот получил от короля 10 ф. ст. Поскольку Кабот снарядил экспедицию за свой счет, все расходы английского правительства и выразились в этой сумме, что не помешало, однако, последнему предъявить позднее претензии ни больше ни меньше как на всю Северную Америку{6}.
В конце 1876 г. английское правительство отправило в Трансвааль Теофиля Чепстона, наделив его особыми полномочиями: в случае необходимости он мог объявить об аннексии страны, правда при условии, «если достаточное число жителей выскажет желание сделаться английскими подданными». Прибыв на место, Чепстон пришел к заключению, что Трансвааль в состоянии дальше существовать только под английским господством, и 12 апреля 1877 г. провозгласил присоединение республики к Великобритании, несмотря на протесты правительства{7}.
Захват Германией Камеруна так объяснялся в подготовленной Бисмарком инструкции от 19 мая 1884 г.: «Чтобы предоставить подданным империи на западном берегу Африки возможность дальнейшего развития и гарантию против вытеснения из завоеванных в отдельных областях позиций каким-либо территориальным захватом с чужой стороны, его императорское величество постановил непосредственно, именем империи, взять на себя защиту немцев и их торговых отношений на некоторых береговых участках»{8}.
Буржуазные юристы выработали разнообразные правовые конструкции форм колониального управления: вассалитет, протекторат, режим капитуляций, международную аренду и др. Но сущность колониализма всегда оставалась неизменной. Она сводилась к грабежу захваченных территорий, искусственному задержанию процесса социально-экономического и культурного развития коренного населения.
Если до конца XIX в. колониальным державам удавалось более или менее «спокойно» управлять своими обширнейшими владениями, то уже в первой четверти XX в. они столкнулись с серьезными трудностями.
Великая Октябрьская социалистическая революция не только освободила народы бывшей Российской империи, но и способствовала росту самосознания всех порабощенных народов, развертыванию национально-освободительного движения в колониальных и зависимых странах. Управлять колониями старыми методами становилось все сложнее. При этом необходимо также учитывать сложившееся после первой мировой войны соотношение сил в мире капитала, прежде всего возросшую роль США и их стремление к экономическому проникновению в колонии.
Еще в 1916 г. В. И. Ленин писал: «Раз идет речь о колониальной политике эпохи капиталистического империализма, необходимо отметить, что финансовый капитал и соответствующая ему международная политика… создают целый ряд переходных форм государственной зависимости. Типичны для этой эпохи не только две основные группы стран: владеющие колониями и колонии, но и разнообразные формы зависимых стран…»{9}
Именно такой формой колониализма стала после первой мировой войны система мандатов Лиги наций.
Идея вручения мандата на управление территорией одному государству от имени других родилась еще в XIX в. Так, в соответствии с Генеральным берлинским актом 1885 г. бельгийскому королю Леопольду от имени великих держав был выдан мандат на управление государством Конго; по соглашению, достигнутому в 1889 г. между США, Англией и Германией, Самоа стали совместно управлять эти три державы; в 1898 г. греческий принц Георгий получил мандат от имени великих держав на управление островом Крит.
Вновь идея международных мандатов приобрела актуальность в период Версальской мирной конференции 1919 г. в связи с необходимостью определить судьбу бывших германских и турецких владений. Страны — участницы Версальской конференции имели возможность использовать различные варианты решения вопроса: 1) вернуть территории прежним владельцам; 2) предоставить им независимость; 3) аннексировать их. Но ни один из вариантов не нашел поддержки всех колониальных держав.