Последняя роль неудачника

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Соображаю… Пытался человек что-то изменить, да себя изменить не смог. А может, тряхнешь стариной да затеем что-нибудь на пару? — сказал Валентин. — Ненадолго, конечно, на время.

Роберт устремил на него кроткий взгляд.

— Стариной тряхнуть, говоришь? Ничего не выйдет. Да и какого дьявола можно сварганить с каким-то спившимся механиком?

— Я не в том смысле, — сказал Валентин. — Скажем, разве я не мог бы стать спасенным? Ты бы меня обратил, как того с четырьмя пальцами.

— Ты сам не понимаешь, что плетешь, — надменно оборвал его Роберт. — Он спасся по-настоящему. Я спас несчастного старика от пьянства, Валентин. Он — единственное мое моральное вознаграждение за всю эту фальшивку.

Есть вещи, над которыми нельзя смеяться.

— А рабочие руки тебе не требуются? Посуду там помыть или что?

— Мужик, — сказал Роберт, хлопнув Валентина по плечу. — Ты все еще зеленый, хоть уже и седой. Я бы с радостью, просто с радостью взял тебя к нам. Но то, что дает город, — это кошкины слезы, а спонсорской помощи хватает на содержание лишь… Да что говорить, проблем много. Если б было куда тебя втиснуть, я бы втиснул. Да и ты ведь алкаш, верно?

— Верно, — сказал Валентин, — но у меня есть талант.

— Какой?

— Я немножко занимался рекламой на радио, Боб. Вот и подумал, в таком городишке, как этот, наверно, есть что-то, а?

— Ты смеешься? Кого можно заинтересовать твоим талантом? Таких, как ты, знаешь сколько сейчас? Пустой номер, ты больше заработал бы официантом. — Он пожевал губами. — Но, пожалуй, сейчас я тебя утешу. Нам полагается место на химфабрике Полторака. Для перевоспитания.

— Кто такой Полторак?

— Я же сказал, хозяин фабрики. Да тебе не все равно?!

— Ты прав, конечно.

— Работа в ночную смену, и платят они хило, но ты же не станешь привередничать, верно?

— Я согласен.

— Чудненько, — сказал Роберт. — Иди под душ, да скажи старикану без пальца, чтоб он выдал тебе спецодежду, так сказать, за счет фирмы. Я должен прислать им человека сегодня же.

Валентин встал и шагнул к портьерам.

— Боб, скажи мне вот что. Откуда ты взял эту байку, что ты был алкоголиком и вся семья твоя вымерла и ты увидел свет?

— Слышал как-то по радио, — сказал Роберт. — И ничего смешного тут нет. По-моему, душераздирающая история. Вообще, вот мое жизненное наблюдение, если хочешь знать: радио — сильная вещь.

— Посильнее чем «Фауст» Гете?

Магистр Роберт с сожалением махнул на него рукой.

Оказалось, четырехпалый уже куда-то удрал, и комбинезон получить не удалось.

7

Химический завод находился на краю города. Валентин добирался туда на двух автобусах с пересадкой почти час.

Тот цех, в который ему надлежало явиться — квадратное четырехэтажное здание, — стоял на заросшем травой перешейке залива, на крыше его на все четыре стороны сияло голубым химическим светом слово «Зеленхимфаб». Позади здания отражение голубого света на маслянистой, в радужных разводах, воде через несколько метров пропадало — дальше над топкой грязью нависала черная мясистая листва деревьев: начинался лес.

Валентина приняли без промедления. Через четверть часа после того, как он вошел в ворота, ему выдали бейсболку с цифрами «1,5», очевидно намекающими на фамилию Полторак — хозяина предприятия, и джинсовый комбинезон, на который все-таки пожадничали в «Братстве». Мастер Грищук провел Валентина в просторное белое помещение, где из большой серой цистерны в полу веером выползали конвейерные ленты, на которых, как гренадеры в киверах, ехали пластмассовые бутыли с красными колпачками. Высоко под потолком за продолговатым стеклянным окошком стояли двое молодых мужчин в белых рубашках и галстуках и молча наблюдали за конвейерами.

— Ну вот, — сказал мастер, остановившись у конвейерной ленты. — Валентин, что ли?

— Валентин, — подтвердил Валентин.

— Ты, значит, вот что, Валентин, ты берешь гаечный ключ и, когда бутыль сходит с ленты, прикручиваешь колпачок… — Он схватил проплывавшую мимо бутыль и завинтил колпачок. — Вот так.

Валентин взял гаечный ключ и лихо им взмахнул, демонстрируя готовность учиться и выполнять.

— Понятно, — сказал он мастеру.

— Ты все время будь начеку, а то они проползут мимо. Будешь зевать по сторонам — упустишь, а тогда, как ни старайся, не догонишь.

— Это плохо?

— Да уж хорошего мало. Из-за тебя придется останавливать конвейер, а остановка да запуск обходятся дороже, чем два часа работы. Третий раз остановим — тебя отсюда коленкой под зад, понял?

— Да, — хмуро бросил Валентин, нацеливаясь гаечным ключом на приближавшуюся бутыль.

— А техники оттуда следить будут, — продолжал Грищук, кивнув на продолговатое окошко наверху. — Так ты откуда здесь взялся? Менты прислали? Из зоны, что ли, недавно?

— Нет, — ответил Валентин. — Из «Братства чувства». От магистра Роберта.

— Ага. — По всему было видно, что Грищуку это глубоко все равно.

И мастер ушел, оставив Валентина единоборствовать с пластмассовыми бутылями. Стоя на цементном полу, Валентин изготовился и всe свое внимание сконцентрировал на колпачках. Работа была монотонная, и через четверть часа он уже начал поглядывать по сторонам.

В помещении было человек сто, все в таких же комбинезонах и бейсболках, как и он. Насколько он мог видеть, здесь работали люди всех возрастов — и вялые старики с запавшими глазами, с изможденными лицами, и крепкие загорелые ребята. Эти орудовали у конвейеров с замкнутыми лицами, движения их были осторожны, и все время они оглядывались через плечо. И хотя каждого от ближайшего соседа отделяло три-четыре метра пола и конвейерных лент, они ходили крадучись, держались сторожко и заботливо оберегали свои спины. Были тут и другие, совсем еще мальчишки, многие с серьгами в ушах и цветными татуировками. Эти у конвейеров суетились, быстро бормотали ругательства, посвистывали и корчили рожи. То и дело Валентин наталкивался взглядом на пару странно пустых глаз, на бессмысленное, иссиня-бледное лицо. Один раз он остановился с гаечным ключом в руках, пораженный лицом человека позади себя, возле машины, наклеивающей ярлыки. На нем попеременно появлялись то выражение тупого блаженства, то ужасающая кровожадная гримаса.

Перевоспитывают, ухмыльнулся Валентин, вспомнив слова Роберта. Что ж, не так уж плохо, могло быть куда хуже. Прикручивать колпачки — не слишком вдохновляющее занятие, но зимой, к примеру, такая работа в тепле вполне благополучна.

Главное, надо передохнуть и начать действовать. У него ведь остался костюм, упрятанный в сумку, и к тому же Боб все-таки туманно кое-что посулил ему. Будет ли это какое-то настоящее дело, участие в какой-то политической акции — бог весть, но сейчас главное — вскочить на подножку, приблизиться, разобраться. У этих химиков он будет получать на руки шестьсот рублей в неделю минус плата за стирку. Если пить только самое дешевое пиво и работать субботу и воскресенье, можно иметь и больше, а если ничего не пить… В прошлом году был месяц, когда он обходился горячим душем, пачкой печенья и банкой консервов. Зато сейчас он в новеньком синем комбинезоне, с гаечным ключом в руке, а ни один человек с гаечным ключом в руке и в комбинезоне не может быть в разладе с окружающим миром. Если можно еще и украсть этот комбинезон, он его стащит. Это будет для него костюм-аноним. Отличный плащ-невидимка: в нем можно появиться где угодно: чиню, дескать, тут, у вас подтекает, сами знаете… Да, джинсовый комбинезон… Совсем недавно человек, одетый таким образом, здорово его напугал. Правда, Валентин не мог вспомнить, была ли у того типа фирменная бейсболка… Вот уж не думал он, что самому придется теперь эту робу нацепить.